у нас где? – Славка отпустил ухо, и, морщась от боли, схватился за место укуса.
– Я тебя провожу. – Девчонка побежала по коридору, Славка как завороженный пошёл за ней, рассматривая полноватую фигурку в вызывающе красных лосинах.
Дался ему этот гроб… Пообещал Ксении Павловне «потоковать» возле него и отчего-то решил непременно исполнить своё глупое обещание. А может, вверх взяло любопытство, и Славке просто захотелось увидеть баснословно богатую бабку, померевшую в нереальном возрасте ста пяти лет?..
Да, любопытство у Орлика было самым неуправляемым качеством, после неудержимого желания воровать всё, что плохо лежит.
– Проходи, – девчонка распахнула перед Орликом дверь. – С бабой Идой прощаются здесь!
Славка шагнул в комнату, где горели сотни свечей. От сквозняка языки пламени задрожали, и вся гостиная будто бы завибрировала вместе с белым гробом, который стоял на высоком столе.
Дверь за спиной у Славки закрылась. Отчётливо щёлкнул замок.
– Открой! – в панике заорал Славка, заколотив кулаками по дубовой поверхности. – Открой, маленькая дрянь! Я сейчас дверь взломаю! Я уши тебе оборву, малолетка!
– Скажи, кто ты, открою, – в замочную скважину сказала девчонка.
– Родственница я! Дальняя! Ты меня знать не знаешь!
– Ну и сиди там, раз я тебя знать не знаю.
Послышались удаляющиеся шаги.
– Стой! – заорал Славка. – Стой, я тебе, я тебя… – Он замолчал, не зная, что посулить, или чем напугать богатую, избалованную тинейджерку.
– Постарайся к полуночи явиться в гостиную! – крикнула она звонко. – Мой папочка собирается что-то сказать гостям!
– Во, попал… – прошептал Славка.
Он медленно повернулся к гробу, чувствуя, как от ужаса дрожат ноги и потеют ладони. Никогда Славка не был в таких мистически-устрашающих обстоятельствах, никогда не оставался наедине с покойником в закрытой комнате, никогда не видел столько горящих свечей.
Пахло воском, дорогими духами, сигарным дымом, и ничуть – смертью. Скорее всего, в таком возрасте душа отлетает с особенной лёгкостью, а тело не выдаёт обычных признаков разложения, решил Славка, делая осторожный шаг к гробу.
Старуха лежала, скрестив на груди тощие руки, и оттого, что сотни свечей вокруг трепетали огнём, казалось, что она дышит, что веки её приоткрыты, а пальцы подрагивают.
Выглядела она на все двести десять лет… Тёмно-коричневая кожа на открытых участках тела сморщилась, как жжёный пергамент. Её пальцы, черты лица, череп с остатками жидких волос, – всё было вытянуто, искорёжено, деформировано, покрыто буграми, бородавками и жуткими, чёрными пятнами.
Бабка была высокой, наверное, под метр восемьдесят. Орлик отродясь не видел таких длинных старух и таких огромных гробов. Но весь ужас состоял в том, что это древнее тело из каких-то диких соображений решили похоронить в свадебном наряде… Фата кокетливо прикрывала почти лысый череп, на груди пенились белоснежные кружева, длинное платье с широкой юбкой кокетливо оставляло
