было бы глупо придумывать вещам и процессам разные имена просто потому, что людям хотелось обозначить незначительные различия между ними. Скорее всего, по мере становления языка, а также комплексности жизни, они показывали необходимость уточнений и введения ради этой цели новых единиц, которые бы могли развести, пусть схожие, но всё же не идентичные явления.
Само наличие синонимов указывает на то, что мы ценим что-то больше. Или находим в чём-то большее разнообразие, требующее дополнительных слов и понятий. Разумеется, подобное положение вещей вычёркивает из нашего лексикона другие, возможно не менее значимые явления, но, в таком случае, язык готов идти на жертвы ради более прибыльных инвестиций, коими и выступают те или иные стороны нашей жизни. Таким образом, есть смысл вносить корректирующие поправки туда, где это востребовано, и исключать их из тех областей, где они излишни.
Сводя воедино данные объяснения, мы видим довольно ясную картину. Именуется то, что, собственно, и заслуживает этого, а всё прочее отбрасывается как слишком тягостное бремя, особенно в свете прилагаемых усилий для обозначения. В сухом остатке же мы имеем достаточное количество, а также качество ярлыков, которыми и пользуемся в своей речи.
Но у нас есть ещё один вопрос. Почему язык останавливается там, где мы наблюдаем его границы. Говоря коротко, отчего в нём столько слов? И самое главное, хватает ли нам их для того, чтобы успешно коммуницировать?
Вторая сторона медали легко объяснима. В конце концов, мы сообщаем и воспринимаем именно ту информацию, которую либо передаём, либо получаем. Если мы желаем сказать что-либо другому, то мы редко, хотя и не настолько, насколько хотелось бы, терпим поражение. Люди разговаривают постоянно, и, помимо прочего, достигают на данном поприще немалых успехов, несмотря на то, что порой испытывают некоторые сложности.
Конечно, никто не может поручиться за то, что нас поймут так, и мы воспримем то, что предназначалось для передачи. Очень часто подобные недоразумения случаются при интерпретации поступков, которые также являются частью языка. Трактовать их сложно, и почти всегда маячит альтернатива поражения. Тем не менее, мы не сдаёмся и продолжаем переводить то, что было показано, в привычные и знакомые нам термины. Поэтому резонно задаться вопросом о том, а не было бы проще придумать дополнительные наименования для того, что с завидным постоянством терпит крах? Т.е. почему мы не изобретаем новых слов в тех сферах, где это, как кажется, необходимо?
Во-первых, существуют ограничения на то количество слов, которыми мы способны адекватно оперировать. Лексикон среднего человека не столь велик потому, что превосходящий это значение объём непосилен для поддержания. Как я указывал выше, язык ориентируется не на лучших представителей, но на худших, что неизбежно влечёт за собой уменьшение необходимых единиц. А ведь в них ещё нужно поместить всё то, что сделает коммуникацию эффективной.
Во-вторых, язык
