с непередаваемым наслаждением представляя, как вскоре потечет нежный и вкусный жир цвета старого янтаря по их пищеводам в слипшиеся от вечного голода желудки и немо благодарили неведомых им мужественных китобоев, добывавших этих свирепых огромных китов на утлых суденышках в бездонных морях безвременья. На отдельных квадратных столиках, притулившихся в углу пиршественной залы, гостей ожидали горы фруктовых салатов, нарезанных преимущественно из ворованных кроваво-красных помидор, растущих на склонах знаменитых Кудыкиных гор. И где-то еще на каких-то столиках в старинных многоведерных самоварах клокотал зеленовато-желтый чай, настоенный на лечебных травах, растущих в глубоких лесистых распадках, вечно заполненных влажными туманами сказочных детских снов.
Александр Сергеевич влетел через подоконник и его тут же бережно подхватили чьи-то сильные руки и осторожно поставили на великолепно отполированный паркетный пол. Среди сотен гостей: мужчин, женщин, стариков и детей он сразу узнал ее – хозяйку Замороженной Стройки, широкоплечую бетонную бабушку почти двухметрового роста с костями из арматурного железа, в длинном праздничном платье из тяжелой ткани цвета легированной стали, с суровым лицом асфальтового оттенка, на котором льдистым золотистым блеском неугасимо горели никогда не закрывавшиеся глаза. Она не стала тратить время на молчаливую паузу и хорошо уже знакомым Саше голосом проскрипела:
– Ты, видимо, понимаешь, что всех нас на самом деле нет и никогда не было. Но мы должны были быть. Нам всем, – бабушка повернула голову через плечо и кивнув на молчаливо сгрудившихся за ее спиной людей, продолжила короткий деловой монолог, – это твердо обещали в свое время. Ты должен будешь нам помочь попасть в жизнь. Ты обещаешь нам это?
– Что я должен делать?
– Я буду рассказывать тебе сказки, а ты их будешь записывать и рассказывать людям. Живым людям. И больше ничего. Ты талантлив, как никто в мире, и кроме тебя нас никто не сумеет понять. Не будем терять время – сейчас ты выпьешь миску китового жира, и я начну рассказывать первую сказку…
…Чашка янтарного китового жира повергла Александра Сергеевича в состояние, напоминающее легкий гипнотический транс, потому что исчезли куда-то празднично накрытые столы и сотни, отчаявшихся в несбыточной надежде ожить, несуществующих жильцов «замороженной стройки». Он очутился вроде, как в спальне – бетонная бабушка, сменившая праздничное платье на нечто наподобие домашнего халата, удобно устроилась в кресле-качалке, искусно сделанной из скелета огромного сенбернара, движениями, исполненными своеобразного потустороннего изящества, поглаживала сухими тонкими пальцами хорошо отполированный череп сенбернара, и закатив глаза к потолку, интонациями ласковыми и убаюкивающими, как если бы она обращалась к своим маленьким внукам, а Саши как будто бы и вовсе не было в спальне, начала повествовать о событиях необычайных и ужасных:
