style="font-size:15px;"> Берестей приложил руку ко лбу козырьком, закрывая глаза от слепящего солнышка, и всмотрелся в безмолвную даль. Больше минуты стоял он, не шелохнувшись, высматривая что-то среди вековечных дубов и елей и, наконец, произнес:
– Узрел я, старче, на том берегу озера росток молодого дубка, что над снегом едва пробился к свету тянучися. Не боится он, вижу холода, и растет он дюже справно, аки бамбук заморский. Будет крепким дуб, да только щит из него ещё крепче получится.
Выслушав плотника, волхв внимательно посмотрел на противоположный берег заснеженного озера, и удовлетворительно хмыкнув, обратился со вторым вопросом к испытуемому:
– А скажи, друже любезный, что до твоего слуха доносится?
Приложил Берестей руку к уху, чтобы лучше слышалось и замер как изваяние. Ещё больше простоял он, вслушиваясь в почти гробовую тишину. Даже Святофор не выдержал.
– Ну-с, чаво томишь, соколик, – дернул старец за рукав Берестея. – Поведай-ка нам, чего слышал ты?
– Прости, старче, заслушался я лепет сосенок, шепот ивушек, шелест березовых сережек. А ещё я слышал, как скрипят веретена, полозья санные да крылья мельничные, как поют рубанки с пилами, обновляя тёс.
– Хороший слух, ничего не скажешь, – задумчиво пробормотал волхв, и непонятно было рад он или не очень, такой избирательности органов чувств кузнеца или плотника. – Что же, теперь скажи, что ты чувствуешь, стоя на сем пупе земли?
Плотник кивнул и, выбрав самого сурового с виду истукана, подошел к нему и приложил руку к дереву. Ещё дольше он простоял около идола, но Святофор его в этот раз не поторапливал, боялся помешать и… навредить, ибо прекрасно знал, когда человек уходит в себя, может «оттуда» и не вернуться, или вернуться, но не полностью, а лишь на половину, полоумным то бишь.
В конце концов, Берестей оторвался от статуи и, обернувшись к старцу, расплылся в улыбке.
– Я чувствовал как все дерева в округе, набирая пред весною силушку, пьют земные соки, кои идут по корням из глубины земли, чтобы вскоре зазеленеть кудрявыми кронами. Я чувствовал, каким породам дерев предначертано стать стенами крепостными, каким маковками над храмами, а каковым, ещё в юности, древком копья богатырского. Вот что я чувствовал!
Потомственный плотник был вне себя от радости. Все, что он раньше выбирал на уровне интуиции, теперь было видно ему отчетливо, как это синее небо в ясный солнечный день.
– Ну, что же, и ты удивил старичка, – вновь вернулась к волхву его лукавая улыбка. – Раскрыл и ты свой дар, плотник Берестей. Теперича черед гончара удивить нас.
– Я готов старче! – выступил вперед Кремнеяр, уже немного утомившийся в ожидании своей очереди.
– А коли так, то скажи, что твое око видит, да зуб неймет? – усмехнулся в бородку тайный волхв.
Кремнеяр ни вглядываться, ни прислушиваться не стал, сразу ответил:
– Вижу я, старче Святофор, как Мать – Сыра Земля под одеялом снежным вздрагивает,
