по одному часу… Неудивительно, что он не выдержал, сбежал покурить. А интересное у него имя – Борислав: вроде как и Борис, и Слава одновременно. Собственно, и у самой Хмельницкой двойное имя – Ада и Ида. А как в таком случае можно было бы звать меня? Тата и Яна? Ладно, Тата еще куда ни шло, но вот Яна… Нет, я бы ни за что не согласилась на Яну!.. Внезапно я спохватилась, что совсем не слушаю Хмельницкую, – а надо бы, хотя бы ради приличия. О чем она сейчас рассказывает?
– И вот, – продолжала Аделаида Леонидовна, – я ушла из школы. А жаль было, очень жаль: я так привыкла к ученикам, да и они ко мне тоже. Но что было делать, что делать? Семью надо было кормить. Борислав Константинович преподавал в университете, и представляете: ему, с его кандидатской степенью, платили просто копейки! Ужас, кошмар! И я ушла в риелторскую контору. А потом, уже гораздо позже, открыла косметический салон. Кстати, вот вам моя визитка.
Хмельницкая достала из сумки визитницу, вынула оттуда розовый кусочек картона и протянула его мне. «Косметический салон «Мимоза», – прочла я на карточке. Ниже были указаны адрес, телефон и время работы салона.
– Милости прошу! У нас вам сделают и стрижку, и прическу, и маникюр, и педикюр, и косметический массаж. У меня работают специалисты высшего класса, вам понравится.
– Спасибо, обязательно приду, – пообещала я.
А про себя подумала, что моя подруга Светка великолепно делает все перечисленное. И зачем тогда менять хорошего знакомого мастера на неизвестно какого незнакомого?
– Так вот, на чем я остановилась? – саму себя спросила Хмельницкая. – Ах да, я рассказывала о Максике!
Стоп! Кто такой Максик? Любимый кот, что ли? Кажется, я пропустила целый абзац в повествовании этой словоохотливой дамы. Но если честно, не хочу я больше слушать ни о чем – ни о Максике, ни о Барсике, ни о ком-либо еще. Голова уже начинает болеть от всех этих рассказов. Последую-ка я примеру Борислава Константиновича и выйду в тамбур покурить.
– Простите, Аделаида Леонидовна, я вас покину, – с вежливой улыбкой произнесла я и, взяв сумку, повернулась к двери.
– Ой, я вас совсем заговорила, извините! Сижу тут, болтаю, а вам, наверное, и неинтересно вовсе, – огорченно сказала Хмельницкая.
Я не стала ее разубеждать и быстренько выскользнула за дверь. Уф, наконец-то можно высунуться в окно и глотнуть свежего ветра!
– Вижу, Аделаида и вас вынудила покинуть купе!
Обернувшись, я увидела Хмельницкого, который только что вышел из тамбура.
– Ничего страшного, ее можно понять, – сказала я. – Надо же как-то скоротать время – в дороге оно так медленно тянется!
Сейчас, когда он не прикрывался газетой, я разглядела его получше. Интересный мужчина, высокий, даже можно сказать стройный для его возраста, с ежиком темных, кое-где тронутых сединой волос и с голубыми глазами. Он смотрел на меня дольше, чем того требовали приличия, и я тоже не сразу отвела взгляд.
– Аделаида
