был совсем не страшный. Он все время курил папиросы «Зефир» питерской фабрики имени Урицкого, носил тщательно отглаженный мундир с поблескивающим орденом «Знак Почета», а внешностью напоминал Борвиталю доброго кондитера Френкеля, жившего напротив в те времена, когда маленький Борвиталь еще бегал в гимназию. У кондитера всегда была для гимназистов небольшая скидка, а в праздничный день он даже мог бесплатно угостить какао со взбитыми сливками…
Старший лейтенант госбезопасности Хазанович, впрочем, какао со сливками Борвиталя не угощал. Только один раз – чаем с бутербродами, когда преподавателя как раз привезли из Крыма.
Следователь допрашивал Борвиталя уже в третий раз, и все про одно и то же. Наверное, так нужно было по каким-то правилам Наркомата внутренних дел, тем более что он не бил Борвиталя и не обижал. Просто задавал вопросы, те же самые, что в прошлый раз. Но это понемногу надоедало, и Борис Викторович начал тревожиться, а ну как в очередной раз запутается, собьется, расскажет по-другому, а следователь подумает, что он что-то скрывает, врет, передергивает…
– Значит, вы уверяете, Борис Викторович, что поднялись на мыс Меганом еще до рассвета? – скучным голосом спрашивал сидящего на табурете преподавателя следователь.
– Именно так, товарищ Хазанович, – стараясь не раздражаться, уже в который раз объяснял Борвиталь. – И мне пришлось пробыть там почти до самого вечера, пока не ушла, точнее, пока не ушло это… все Это.
Оно уползло обратно в море, оставив за собой абсолютно голые камни и коробки домов. Ничего живого. Ни кипарисов, ни старых яблонь, ни единой веточки винограда. Ни людей, ни животных.
Борвиталь потерянно прибрел в сторону поселка. Сам не зная зачем, тащил на себе этюдник – наверное, чтобы хоть как-то упорядочить действительность, которая просто не укладывалась в его голове.
Поселок встретил его все той же зловещей тишиной. Он дошел до Шариковой дачи и опустил этюдник рядом с банкой, в которой, как ни странно, по-прежнему торчали кисти. Посвистел. Нет, умом он понимал, что Шарика больше нет…
А потом он услышал шорох. В спальне девочек. Медленно, держась за сердце, он подобрался к окну и, глубоко вздохнув, заглянул внутрь…
– …И что вы увидели? – равнодушно спросил следователь и Борвиталь повторил:
– Студентка Нерода стояла на коленях в одной рубашке для сна и что-то беззвучно шептала. Я попытался привести ее в чувство, но она не видела меня, не реагировала на звуки, и я понял, что разум покинул ее. Я завернул ее в одеяло и всю ночь нес на руках до дороги, где нас подобрал на телеге гражданин Айвазов, житель Судака…
До следователя Хазановича Борвиталь рассказывал все это несчетное число раз – сначала перепуганному жителю Судака гражданину Айвазову, затем начальнику милиции в Судаке, потом более молодому следователю в Симферополе. Теперь вот его привезли в Москву…
Но ни единой душе Борвиталь не сказал о том, что весь пол
