к северу от Фалькенберга, где он оборудовал реставрационную мастерскую и ателье. То самое ателье, где Семборн нашел его мертвым, с признаками отравления… но чем?
– Может быть, самоубийство? – спросил Иоаким с ощущением, что эти дикие слова вместо него произносит кто-то другой.
– Возможно. В тканях обнаружено повышенное содержание свинца. И еще каких-то соединений, не помню названий.
– Свинца?
– Ну да. Не револьверных пуль, разумеется… Химического элемента – свинца.
– Откуда вам это известно?
– Вестергрен взял какие-то пробы. Он говорит – отравление.
– Но если отец покончил с собой, должно же быть предсмертное письмо?..
– Ни буковки. Ты прав, конечно. Самоубийцы обычно оставляют подробное письменное объяснение своего неожиданного ухода. При моей профессии то и дело встречаешься с такими полубезумными завещаниями, написанными шариковой ручкой за пять минут до того, как веревка затянется вокруг шеи… на салфетках, пивных подносах, в фирменных блокнотах. Но Виктор-то сидел с кистью в руке… Впрочем, Вестергрен может дать тебе более подробный отчет о причинах смерти. Я продиктую его телефон…
Должно быть, в какой-то момент адвокат все-таки повесил трубку, потому что Иоаким вдруг обнаружил себя сидящим в кресле со старым фотоальбомом – зачем-то он прихватил его с собой на Готланд. Потягивая виски, он рассматривал фотографии Виктора, позирующего в английской морской форме, с наградами за проявленное в морских боях мужество. Судя по карандашной пометке на обороте, отец был запечатлен для потомков в мае 1943 года.
Жизнь Виктора Кунцельманна, спроецированная на европейскую историю двадцатого столетия, напоминала кадр с двойной экспозицией. Иоаким никогда не задумывался над парадоксами в отцовской биографии.
Вот этот человек в британской морской форме – его отец. Он вырос в Берлине – стопроцентный немец, даже ариец, если пользоваться странными критериями его современников. Он родился в Митте[6], рано потерял родителей и воспитывался в католическом приюте. Вскоре после начала войны его призывают в армию, но он дезертирует и бежит в Голландию, откуда помогающая беженцам организация переправляет его в Дувр. В Лондоне он поступает в знаменитый Институт искусств Курто[7], чтобы изучать живопись (точнее, продолжить изучение живописи, начатое еще в довоенном Берлине в Академии искусств). Но в 1941 году приходит в комиссариат военного флота в Брайтоне и вербуется во флот. Мотивы такого решения туманны. Как-то он заявил, что в то время симпатизировал коммунистам; потом выяснилось, что на его юношеское сознание оказали магическое воздействие антинацистские речи Томаса Манна в немецкоязычных программах Би-би-си…
Иоакима не оставляло чувство, что именно эти противоречия и заставили отца предъявить на первом домашнем «суде присяжных» снимки, где он вроде
