Степь отпоёт (сборник). Велимир Хлебников

      В холопий город парус тянет.

      Чайкой вольницу обманет.

      Куда гнется – это тайна,

      Золотая судна райна.

      Всюду копья и ножи,

      Хлещут мокрые ужи.

      По корме смоленой стукать

      Не устанет медный укоть,

      На носу темнеет пушка,

      На затылках хлопцев смушки.

      Что задумалися, други,

      Иль челна слабы упруги?

      Видишь, сам взошел на мост,

      Чтоб читать приказы звезд.

      Догорят тем часом зори

      На смоле, на той кокоре.

      Кормщик, кормщик, видишь, пря

      В небе хлещется, и зря?

      Мчимтесь дальше на досчане!

      Мчимся, мчимся, станичане.

      Моря веслам иль узки?

      Мчитесь дальше, паузки!

      В нашей пре заморский лен,

      В наших веслах только клен.

      На купеческой беляне

      Браги груз несется пьяный;

      И красивые невольницы

      Наливают ковш повольницы.

      Голубели раньше льны,

      Собирала псковитянка,

      Теперь, бурны и сильны,

      Плещут, точно самобранка.

      Усадьба ночью, чингисхань!

      Шумите, синие березы.

      Заря ночная, заратустрь!

      А небо синее, моцарть!

      И, сумрак облака, будь Гойя!

      Ты ночью, облако, роопсь!

      Но смерч улыбок пролетел лишь,

      Когтями криков хохоча,

      Тогда я видел палача

      И озирал ночную, смел, тишь.

      И вас я вызвал, смелоликих,

      Вернул утопленниц из рек.

      «Их незабудка громче крика», –

      Ночному парусу изрек.

      Еще плеснула сутки ось,

      Идет вечерняя громада.

      Мне снилась девушка-лосось

      В волнах ночного водопада.

      Пусть сосны бурей омамаены

      И тучи движутся Батыя,

      Идут слова, молчаний Каины, –

      И эти падают святые.

      И тяжкой походкой на каменный бал

      С дружиною шел голубой Газдрубал.

      Ни хрупкие тени Японии,

      Ни вы, сладкозвучные Индии дщери,

      Не могут звучать похороннее,

      Чем речи последней вечери.

      Пред смертью жизнь мелькает снова,

      Но очень скоро и иначе.

      И это правило – основа

      Для пляски смерти и удачи.

      Когда мерцает в ды́ме сел

      Сверкнувший синим коромысел,

      Проходит Та, как новый вымысел,

      И бросит ум на берег чисел.

      Воскликнул жрец: «О, дети, дети!» –

      На речь афинского посла.

      И ум, и мир, как плащ, одеты

      На плечах строгого числа.

      И если смертный морщит лоб

      Над винно-пенным уравнением,

      Узнайте: делает он, чтоб

      Стать

Скачать книгу