Степь отпоёт (сборник). Велимир Хлебников

      Лаву видит седоков.

      И один из них широко

      Ношей белою сверкнул,

      И в его ночное око

      Сам таинственный разгул

      Выше мела белых скул

      Заглянул.

      «Не святые, не святоши,

      В поздний час несемся мы,

      Так зачем чураться ноши

      В час царицы ночи – тьмы!»

      Уж по твердой мостовой

      Идут взмыленные кони.

      И опять взмахнул живой

      Ношей мчащийся погони.

      И кони устало зевают, замучены,

      Шатаются конские стати.

      Усы золотые закручены

      Вождя веселящейся знати.

      И, вящей породе поспешная дань,

      Ворота раскрылися настежь.

      «Раскройся, раскройся, широкая ткань,

      Находку прекрасную застишь.

      В руках моих дремлет прекрасная лань!»

      И, преодолевая странный страх,

      По пространной взбегает он лестнице

      И прячет лицо в волосах

      Молчащей кудесницы.

      «В холодном сумраке покоя,

      Где окружили стол скамьи,

      Веселье встречу я какое

      В разгуле витязей семьи?»

      И те отвечали с весельем:

      «Правду промолвил и дело.

      Дружен урод с подземельем,

      И любит высоты небесное тело». –

      «Короткие четверть часа

      Буду вверху и наедине.

      Узнаю, льнут ли ее волоса

      К моей молодой седине».

      И те засмеялися дружно.

      Качаются старою стрелкой часы.

      Но страх вдруг приходит. Но все же наружно

      Те всадники крутят лихие усы…

      Но что это? Жалобный стон и трепещущий говор,

      И тела упавшего шум позже стука.

      Весь дрожа, пробегает в молчании повар

      И прочь убегает, не выронив звука.

      И мчатся толпою, недоброе чуя,

      До двери высокой, дубовой и темной,

      И плачет дружинник, ключ в скважину суя,

      Суровый, сердитый, огромный.

      На битву идут они к женственным чарам,

      И дверь отворилась под тяжким ударом

      Со скрипом, как будто, куда-то летя,

      Грустящее молит и плачет дитя.

      Но зачем в их руках заблистали клинки?

      Шашек лезвия блещут из каждой руки.

      Как будто заснувший, лежит общий друг,

      И на пол стекают из крови озера.

      А в углу близ стены – вся упрек и испуг –

      Мария Вечора.

      32. «Полно, сивка, видно, тра…»

      33. Трущобы