нам необходимо, чтобы твое ведомство как следует поджарило задницы братьям Сараевым. И чтобы долго тебя не уговаривать, я уполномочен заявить, что на кон выставлены жизни всего твоего семейства.
Минуту прокурор переваривал услышанное, потом задал вполне резонный вопрос:
– Кого вы представляете?
Его обращение ко мне на «вы», говорило о том, что мой спектакль удался, и прокурор поверил в реальность некой силы, стоявшей за мной.
– Неважно, – встаю из кресла и, склоняясь над ним, тихо, но внушительно, продолжаю. – Для тебя, Гена, важно поверить, что от тех, кого я представляю, зависит твоя жизнь.
– Что я должен предъявить Сараевым?
– Ха! Да все, что у прокуратуры на них есть. Ты же не будешь утверждать, что не имеешь никакой информации о проделках этих толстунов? Раскрути дело о пожаре на центральном рынке. Выдай ордер на арест сынули, угробившего по пьяни невинных людей. Да что я тебя учу? В конце концов, кто из нас прокурор, ты или я?
Прохожу к большому аквариуму у противоположной стены, давая Геннадию Дмитричу время на раздумье. Всегда мечтал о таком огромном аквариуме. Но, к сожалению, в моей однушке маловато места. Да и стоит такое удовольствие наверняка недешево.
– Это нереально, – наконец произносит прокурор. – С их связями я лишусь своего кресла в тот же день, как заварю эту кашу.
– Не надо паниковать раньше времени, – я поворачиваюсь к прокурору. – Если бы ты не умел строить хитроумные комбинации, то не жил бы в таком особняке. Вот и пораскинь мозгами, как и рыбку съесть, и… Ну, ты понял. В любом случае, лучше лишиться кресла, чем головы.
– Что будет, если откажусь?
Наши взгляды встретились.
– Ну что ж. Тогда я убью все твое семейство и отправлюсь к тому, кого поставят вместо тебя.
Смог бы я сделать это на самом деле? Ну, уж ему-то голову свернул бы.
– Смогу ли я рассчитывать на поддержку, в случае чего? – Прокурор заерзал в кресле. Связанные за спиной руки мешали усесться удобно, да и затекли уже наверняка.
– Все будет зависеть от твоего усердия, – снова беру бобину со скотчем и подхожу к нему. – Разговор окончен. Теперь ты должен сказать только «да» или «нет». Ну?
– Да! Вы не оставили мне выбора, – и торопливо добавил: – Руки теперь можно освободить? Затекли уже совсем.
– Извини, дорогой, – с этими словами я снова заклеил ему рот. – Я бы тебя освободил, но не могу нарушить инструкцию.
Сказав про загадочную инструкцию, направляюсь к лестнице. Уже спускаясь, снова обращаюсь к прокурору.
– Полчаса сиди на месте. Потом можешь обратиться к супруге, чтобы развязала.
Как только я, провожаемый преданным скулежом азиата, перемахнул забор в обратном направлении, в воздухе загрохотало, и окрестности озарились сиянием огней фейерверка. У прокурорских соседей веселье было в самом разгаре.
Сматываю
