в собственном безграничном могуществе. Немудрено: я состоял на службе в Малом Тайном Сыскном войске, самой грозной организации Соединенного Королевства – и кто бы мог подумать, даже там мне шутя удавалось все, за что я брался! Шеф Тайного Сыска, грозный сэр Джуффин Халли, чье имя повергало в трепет не только преступников, но и смиренных обывателей далеко за пределами нашей столицы, казался мне удачным гибридом Господа Бога и доброго дядюшки; немногочисленные враги либо приучались есть из моих рук, либо рассыпались в прах практически без посторонней помощи; могущественные старые маги умилялись моей сообразительности и чуть ли не соревновались за право передать мне свои тайные знания. Еще бы, сэр Макс – юный колдун-вундеркинд, весь вечер на арене, спешите видеть!.. Мне казалось в ту пору, что Ехо, лучший из городов Вселенной, приютил меня для собственного удовольствия, как иные заводят в доме котенка. Этот город гладил меня по загривку, чесал за ухом, не жалел свежих сливок, лишь бы я оставался веселым и резвым, ему на радость. Ну и я, надо сказать, вполне соответствовал этим требованиям.
При всем при том мне хватало не то оптимизма, не то нахальства полагать, будто все это только самое начало почти бесконечно долгой счастливой жизни, где подвиг – просто увлекательный способ нагулять аппетит, а беспричинная печаль по утрам – наихудшая из возможных неприятностей, что-то вроде головной боли, избавиться от которой – минутное дело в мире, где список волшебных пилюль куда длиннее перечня распространенных хворей.
Немудрено, что я так резвился. Представьте себе мечтательного, но унылого молодого лентяя, который родился и вырос в перенаселенном мире, где среднестатистическая человеческая жизнь тяжела, зато коротка и почти непременно посвящена всяким скучным глупостям, из которых каждодневный труд ради крова и пищи – это еще самое осмысленное (хоть и изматывающее) деяние. И, да, вот что еще важно. Магия в том мире – явление не то чтобы вовсе невозможное, но из ряда вон выходящее. Не повседневное, мягко говоря. Принято считать, что ее нет вовсе – так, сказки для идиотов. Станешь говорить о чудесах вслух и всерьез, без снисходительной ухмылки, прослывешь пустоголовым мечтателем – это в лучшем случае. В принципе, могут и настоящим безумцем признать, запереть в лечебницу, травить пилюлями, если будешь настаивать на своем.
При всем при том, большинство тамошних обитателей более-менее разумны, весьма чувствительны и не наделены даром блаженной беззаботности, который мог бы облегчить их – то есть нашу – незавидную участь. Надо отдать мне должное: я был разумен и чувствителен сверх всякой меры, поэтому жизнь моя была совершенно невыносима. Как ни вздохнешь, куда ни повернешься, чем ни займешь себя – а кроме беспричинной тоски и ноющей боли в груди словно бы и нет ничего.
Впрочем, ладно. О несовершенствах мира, где прошли мое детство и юность, я часами могу говорить, но это печально и скучно. Достаточно сказать, что я прожил там почти тридцать лет, но так и не научился толком играть по тамошним правилам.
