комнатой, с каждой каморкой.
Она разговаривала с памятью.
Служанка ни слова не произнесла, но слезы ручьем текли по ее щекам.
Майорша открыла шкафы для белья, провела рукой по тончайшим дамастовым простыням, потом подошла к секретеру, где хранилось столовое серебро, погладила изящные серебряные кувшины и чаши. Посмотрела на кипу пуховых одеял в чулане, преодолевая желание перетрогать все до единого, а то и просто броситься в мягкое, податливое облако и забыть все на свете. Инструменты, ткацкие станки, ручные прялки. Подошла к ларю с приправами и сунула руку под крышку, где, как сосиски, были нанизаны на длинный общий фитиль сальные свечи.
– Высохли, – удовлетворенно кивнула она. – Можно разрезать и отнести на место.
Потом спустилась в погреб, прошла вдоль рядов пивных бочек, потрогала в темноте пыльные горлышки винных бутылок на стеллажах.
Настала очередь буфетной и кухни.
Майорша прощалась со своим домом. Со всем, что было нажито годами упорного, изнуряющего труда.
И под конец она пошла в жилую часть.
В столовой пощупала откидную доску столешницы.
– Немало людей наелось досыта за этим столом.
В каждой комнате она останавливалась ненадолго и шла дальше. Потрогала каждый из широких диванов, положила руку на прохладную плиту мраморного подзеркального столика на позолоченных ножках. Посмотрела на зеркало в багетной раме, увитой танцующими античными богинями.
– Богатый дом, – задумчиво сказала майорша. – Вечная память человеку, одарившему меня всем этим.
В бальном зале, где недавно еще бесились танцующие пары, кресла с высокими узорными спинками уже были расставлены в строгом порядке вдоль дубовых панелей.
Майорша подошла к клавикордам и рассеянно нажала клавишу. Одинокая надтреснутая нота отозвалась во всей анфиладе комнат странным, тоскливым эхом.
– И в мое время веселья здесь хватало…
Резко отвернулась и пошла в комнату для гостей рядом с салоном. Служанка двинулась за ней. Здесь шторы были закрыты, и они окунулись в тревожный, вибрирующий мрак.
Майорша подняла руку и притронулась к лицу девушки:
– Ты плачешь?
Служанка разразилась рыданиями:
– О, госпожа… они разорят весь дом! Почему госпожа покидает нас? Почему она позволяет этим кавалерам, чтоб им… почему госпожа позволяет им здесь хозяйничать?
Майорша потянула за шнурок. Тяжелые шторы немного разошлись в стороны.
– Разве я учила тебя кукситься? Посмотри в окно! На дворе полно народу! Завтра и запаха кавалеров в Экебю не останется!
– И вы вернетесь, госпожа? – Девушка улыбнулась сквозь слезы.
– Мое время еще не пришло… Мой дом – дорога, постель моя – клок соломы. – Она слабо улыбнулась. – Но тебе я поручаю заботиться об Экебю. Сделай это для
