поить снизу. Наполни поддон водой и поставь в него горшок. Так они не получат слишком много жидкости. Уверена, они уже хотят пить.
– Спасибо. И… эм… простите за все эти вопросы.
– Ерунда. И твоя мама мне очень нравилась. Она была особенной.
– Это правда. – Я замялась. – Можете не рассказывать о нашем разговоре Говарду? Не хочу, чтобы он думал, будто я… ну… на него сержусь. – Или завязываю беседы, которых стоило бы избежать.
– Я – могила, – кивнула Соня. – Но пообещай, что поговоришь с отцом. Он замечательный человек и наверняка ответит на все твои вопросы.
– Хорошо. – Я отвела взгляд, и на пару секунд над нами повисла тишина.
– Пока, Лина.
Она спустилась на первый этаж и вышла из дома, а я так и осталась стоять, уставившись на дверь своей комнаты. Она буквально светилась срочностью. И паникой.
Это всего лишь один из ее дневников. Ты сможешь. Ты сможешь. Я пошла вдоль по коридору, приближаясь к двери, но в последний момент резко обернулась, и фиалки опасно задрожали.
У меня в руках умирающие от жажды цветы. По крайней мере, по словам Сони. Сначала позабочусь о них. Я протопала вниз по ступенькам. Пришлось дважды заглянуть во все шкафы, чтобы отыскать большое неглубокое блюдо, которое могло сойти за поддон для цветка.
– Пей, приятель, – сказала я, наполнив блюдо водой (R) и поставив в него горшок. Не похоже, чтобы мои фиалки нуждались в компании, но я все равно уселась за кухонный стол и принялась их разглядывать.
Я не оттягиваю время. Правда.
Глава пятая
Мама увлекалась дневниками. Вообще-то она много чем увлекалась: бикрам-йогой, фургончиками с едой, ужасными реалити-шоу… А однажды ей в голову ударила блестящая идея готовить домашние маски для лица, и мы целый месяц ходили измазанные в кокосовом масле и пюре из авокадо.
Но дневники… Они никогда ей не надоедали. Пару раз в год она заходила в наш любимый книжный магазин в центре Сиэтла и тратилась на пухлую кожаную записную книжку, а потом месяцами заполняла ее своей жизнью: фотографиями, записями, списками покупок, идеями для фотосессий, старыми пакетиками из-под кетчупа… всем, чем только можно.
И вот что странно: она давала их читать. Даже незнакомцам. И людям нравилось. Может, потому, что ее дневники были оригинальными и смешными и прочитавшему их казалось, что он только что побывал в Стране чудес или вроде того.
Я зашла в свою комнату и встала у кровати. Дневник лежал на подушке, ровно по центру, и придавливал ее, как стопка кирпичей. Видимо, Соня боялась, что иначе я его не замечу.
– Готова? – спросила я вслух. Конечно, я была не готова, но все же взяла его в руки. На мягкой кожаной обложке красовалась большая золотая геральдическая лилия. Этот дневник совсем не походил на те, что я видела.
Я глубоко вдохнула и открыла книжку, отчасти ожидая, что на меня посыпется конфетти, но из страниц вылетела только парочка брошюр и обрывков билетов, а еще пахнуло плесенью.
