Украины». Предписывались «беспощадные кары» за любые «эксцессы». Шляхте Киевского, Брацлавского и Волынского воеводств был поручен надзор за казаками, приказывалось арестовывать всех подозрительных, разгонять любые группы, хотя бы и по 5–6 человек, прекратить всякие сношения Украины и Запорожья. С казаками Сигизмунд решил покончить навсегда. Реестра уже несколько лет не существовало, и реанимировать его не предполагалось. На Сечь намечали послать войска и разорить ее. Но до этого у правительства руки не дошли. А потом казаки снова оказались нужны…
От Молдавии до Прибалтики
Короля Сигизмунда III в Речи Посполитой очень не любили. Для панов и шляхты он был «чужим». Пришлым гостем. Магнаты считали, что они королю ничем не обязаны, а вот Сигизмунд обязан им за свое избрание. Заносились перед ним, всячески стараясь подчеркивать свое превосходство. Среди превыборных обещаний, которые он надавал, – абы пощедрее и побольше – было и обещание передать Речи Посполитой северную часть Эстонии, принадлежавшую шведам. Но даже после того, как Сигизмунд стал королем Швеции, он никак не мог этого сделать. Неужели шведы позволили бы ему забрать такую богатую область? А паны тоже косились на нее, тыкали короля носом, что он обманул, не выполнил обязетельства. Сигизмунд даже предпочел перенести столицу из Кракова в Варшаву. Краков был городом старой польской аристократии, и королю не хотелось, чтобы обнаглевшие магнаты постоянно торчали при дворе. В Варшаве он создал себе другое окружение – из чиновников, иностранцев.
Пытаясь найти опору, Сигизмунд сближался с немцами, шел на поводу политики Габсбургов, а полякам это тоже не нравилось, как и перенос столицы. Король силился снискать любовь мелких шляхтичей, раздавая им земли на Украине. Но толку было мало. Шляхта все равно попадала в зависимость от панов. Советники Сигизмунда, иезуиты, были умными людьми. Они хорошо видели, что анархия знати губит державу. Настраивали короля, что необходимо укрепить центральную власть. Но куда там! Любые потуги наладить дисциплину и порядок воспринимались аристократами как наступление на свои «свободы», причем шляхта в данном отношении оказывалась всецело на стороне панов. Она тоже цеплялась за формальные «свободы», как за свое величайшее достояние. А могущественные аристократы (их называли «корольками») легко манипулировали ею, угощали, поили, покупали. Скарга писал, что делегаты на сейм, избиравшиеся от шляхты на местных сеймиках, действовали «будто бы по приказанию всей братии, в самом же деле корольки наши делают и творят от имени братии то, о чем братия никогда не думала; братия бессмысленным криком на все соглашается, сама не замечая собственного вреда».
Между тем дворянское своеволие стало серьезным препятствием даже для планов Ватикана. Вероисповедание в Речи Посполитой также отнесли к шляхетским «свободам». Если благородный человек хочет исповедовать ту или иную религию – имеет полное право. Шляхтичи, теша собственное
