я ненавижу Ваш мочевой пузырь, Роман Григорьевич! Не-на– ви—жу!
Троица ковыляет к подъезду. Во двор въезжает еще одна машина. Из нее вываливается худой пьяненький старик – сценарист Пушкин с потертым портфелем. Косит под Жванецкого.
– Эй, а меня возьмите! – стучит он по портфелю. – Роман Григорьевич, тут есть чего почитать! Всю ночь переписывал!
Козырев не поворачивает головы:
– Пушкин пьян?
Вера надменна:
– Да. Вместе пили, не забыли?
– Вместе? Почему я уже в работе, а он пьян? Мерзкий старик, не находите, Вера? Тухлый конъюнктурщик, бездарь… А как ловко присосался к сериалам. Печет как блины.
Пушкин догоняет:
– Ну-с… Читанем, Роман Григорьевич?
Козырев снимает башмак и запускает в Пушкина, бормочет:
– Удивительно крепкий старик… Ровесник Мавзолея… Гниды ведь долго живут.
– Вы не любите людей! – Вера открыто презирает Козырева. – О, как Вы их ненавидите!
– Разве это любимец богов, Вера? Только фамилию позорит.
Пушкин не обижен:
– И чего Вы все деретесь? Как дитя малое…
Он кидает башмак обратно. Козырев снова швыряет в Пушкина – на этот раз попадает.
Пушкин почесывает ушиб:
– Ну не надо башмачком, не надо, Роман Григорьевич. Зачем же в бедных людей…
Он подбирает башмак, поясничая, целует. Козырев тем временем бухнулся в коляску.
– Хороший башмачок… Вот мы его целоватеньки… Миловатеньки… Позвольте надеть, Роман Григорьевич?
Пушкин надевает башмак, завязывает шнурок. Козырев погружается в дрему.
Пушкин продолжает поясничать:
– В этой услужливости – бессмертие наших подоночных дел. Вы-то еще молодой… жизни до конца не знаете… Писяко-сисяко хотите?
Козырев приоткрывает туманные глаза:
– Птица в клетке что? Не поет. Я в мужских руках не писаю. Вера, правильно?
Группа скрывается в подъезде.
4. Пора! Лиза уже достала веревку!
Куда привезли Козырева? Его привезли к бывшей жене Маргарите. Рита тоже впала в летаргический сон года два назад. В свое время она жадно поглощала сериал «О, смазливчик!»
Для своих 35 лет Рита выглядит пожалуй несколько старовато. Как всегда рядом топчется Лиза. Переводчица держит Риту за руку и синхронно переводит:
– Ты получил записку, Роман? Это мое последнее послание.
– На той неделе ты говорила то же самое, – Козырев прикладывается к фляжке с коньячком.
– Я не могу уйти, не сказав тебе в лицо все! Ты понял ее глубинный смысл?
– Да. Я должен тебя повесить. Ты уже не можешь жить. Нет цели, так? Кстати, сколько раз ты вешалась в этом месяце? Раз пять? А в прошлом? Ты что – бессмертная?
Переводчица раздражена:
– Я не могу перевести это
