процессов гниения, брожения и пр. скорее всего ставят началом простых тел, Гиппас Метопонтийский[46] и Гераклит Эфесский[47] [указывают] огонь, а Эмпедокл[48] – четыре [начала], прибавив к указанным землю. Эти именно стихии постоянно пребывают и не иначе рождаются, как в большем или в меньшем количестве соединяясь в одно и разъединяясь из одного.
8. Анаксагор же Клазоменский[49], который по возрасту старше последнего, а с сочинениями выступил позже его, говорит, что начала беспредельны. Именно почти все, состоящее из одинаковых частиц, как вода или огонь, по словам его, рождается и погибает только посредством соединения и разъединения, а иначе не рождается и не погибает, но остается вечным.
9. Итак, следуя этим [философам], можно признать то только причиною, что мыслится в виде материи, а когда они дальше пошли в этом направлении, то самое дело проложило им дорогу к более глубоким изысканиям. Ибо если всякое разрушение и рождение вполне идет от какого-либо элемента, одного или многих, то все-таки [является вопрос], почему же оно происходит и что за причина этого. Ведь, конечно, не самый же субстрат заставляет самого себя видоизменяться. Я приведу примеры: не дерево и не медь бывают причиною перемены самих себя, не делает же ведь дерево кровати и медь статуи, а другое нечто бывает причиною перемены. И вот искать этого и значит искать другого начала, или, как мы бы сказали, искать, откуда начало движения.
10. Итак, те, которые с самого начала вышли на этот путь исследования и утверждают, что субстрат один, не создали себе никакой трудности. Но тем не менее иные из признававших один субстрат, как бы побежденные [трудностью] этого вопроса, утверждают, что единое это недвижимо и целая природа недвижима не только в отношении рождения и разрушения (ибо это искони и все признавали), но и в отношении всякой другой перемены. И в этом их особенность. Итак, из тех, которые утверждают, что «все» есть «единое», никому не удалось подметить подобного рода причины, кроме, пожалуй, Парменида, да и тому лишь настолько, насколько он полагал не одно основное начало, а как бы два. А тем, которые принимают больше начал, конечно, есть больше возможности говорить [о движущей причине], например если кто принимает тепло и холод или огонь и землю, ибо они пользуются огнем как двигательною силою, а водой и землей и т. п. наоборот.
11. После них и после [признания ими] таких начал мыслители стали искать, побуждаемые, как мы сказали, самою истиной, дальнейшего начала. Ибо причиною того, что одни из существ так хорошо обстоят, а другие столь хорошими и прекрасными рождаются, естественно не может быть ни огонь, ни земля, ни что-либо другое подобное: да этого они и не думали. Опять же не в лучшем положении было бы дело, если бы приписать столько значения самопроизвольности и случаю.
12. Поэтому, если кто разум признал бы причинною основою мира и всего мирового порядка, как это есть в живых существах, тот бы явился как бы трезвым среди прежних философов, говоривших на авось. Отчетливо коснулся этих мыслей, как мы знаем, Анаксагор, а раньше говорил об этом, как есть основание полагать, Гермотим Клазоменский
Гиппас из Метапонта известен почти только тем, что разделял мнения Гераклита.
Гераклит Эфесский написал сочинение, которое, по одним, называлось Μοϋσαι, по другим – Περί φύσεως, от которого сохранились многие отрывки, собранные Шлейермахером. Аристотель причисляет его к физикам, но это может быть сделано лишь очень условно, именно на основании не внутреннего смысла его учения, а лишь наружного и образного его выражения. Гераклит говорит об огне как начале всего, но лишь потому, что огонь, как преимущественно подвижная стихия, служит вернейшим изображением вселенной. Центральное понятие в мышлении Гераклита было понятие процесса, в котором все одновременно и существует, и не существует. Что касается учения об огне, то Клим. Ал. в Strom приводит изречение Гераклита: «Космос не каким-нибудь богом, не человеком сотворен, но был, есть и будет вечно живущий огонь, то воспламеняющийся, то потухающий». У Плутарха сохранилось еще другое изречение того же содержания: «Все изменяется в огонь, и огонь изменяется во все, подобно тому как золото превращается в товар и товар в золото», De Еар. Delph.
Эмпедокл из Агригента написал два сочинения: Καθαρμοί и Περί φύσεως; последнее заключало в себе около 1 000 стихов и разделялось на 3 книги, из которых в одной говорилось о бытии, в другой о происхождении предметов и явлений природы и в третьей о человеке и душе. Многочисленные и большие отрывки их были собраны и объясняемы Штурцем, Карстеном и Муллаком.
Анаксагор написал сочинение Περί φύσεως;, от которого много отрывков сохранил Симплиций; их собрал Муллах, см. Fragm. phil. graec. За образующий принцип мира он признавал разум, а за образуемое и материальное – «гомойомерии». Этот последний термин был впервые им введен по общему свидетельству всех древних писателей, хотя в дошедших до нас фрагментах он ни разу не встречается. Аристотель в трактате De generatione et corruptione говорит, что этим термином Анаксагор обозначил частицы, совершенно тождественные по своей сущности целому, так что каждая частица носит с этим целым одно имя, например самомалейшая частица и большая масса крови одинаково называются кровью.
