угадаю… высокий, красивый брюнет?
Кэролайн как будто смутилась.
– Доктор Рашана. Да, полагаю, это он. – Ее желтоватые щеки покрылись румянцем. – Она сказала ему, что была девушкой с рекламы кольдкрема «Афродита».
– Уверена, так она и сказала, – сказала Реджи. Это была стандартная реплика ее матери: «Вы знаете, что я была девушкой с рекламы кольдкрема «Афродита»?» Реджи могла представить лицо бедного врача: бездомная женщина, возможно, вдвое старше его, говорит, что когда-то она была королевой красоты. Черт побери, вероятно, он даже не слыхал про кольдкрем «Афродита». Компания отошла от дел в начале 1980-х годов.
– Это была ее заявка на славу, – объяснила Реджи.
– Полагаю, теперь у нее появилась новая заявка, – сказала Кэролайн.
Реджи кивнула. В животе словно зашевелился клубок змей.
Последняя жертва Нептуна. Единственная, кому удалось выжить.
До нее лишь теперь начало доходить, какая волна поднимется в прессе, когда станет известно, что Вера жива. Реджи помнила, какими безжалостными они были, когда рука ее матери появилась на крыльце полицейского участка. Они разбили лагерь перед «Желанием Моники», повсюду следовали за Лорен и Реджи, задавали отвратительные вопросы. Некая гадина по имени Марта Пэкетт написала книгу «Руки Нептуна: подлинная история нераскрытых убийств в Брайтон-Фоллс», где изобразила Веру проституткой, и не нужно было читать между строк, чтобы понять, что, по мнению автора, Вера получила по заслугам.
Марта месяцами выслеживала их семью, поджидала Реджи возле школы и говорила что-нибудь вроде: «Должно быть, это тяжело, Реджина. Если тебе нужно с кем-то поговорить, просто чтобы развеяться, я буду рядом». Ну, да. Последним человеком, с которым Реджи хотела бы поговорить, была Марта Пэкетт и ее проклятый кассетный магнитофон.
Кэролайн кашлянула.
– Согласно моим записям, ваша мать пропала в 1985 году.
Реджи кивнула. У нее началась головная боль.
– С тех пор ей пришлось пройти через многое, Реджина. – Кэролайн моргнула за стеклами безобразных очков и наградила Реджи сочувственным взглядом дипломированного психотерапевта.
Внезапно вспомнив причины, по которым она ненавидела психотерапевтов, Реджи постаралась не закатывать глаза. Неужели эта женщина считает ее идиоткой?
– Можно говорить «Реджи», да, я хорошо понимаю, что ей пришлось вынести. Теперь мы можем пойти к ней?
Кабинет казался тесным и лишенным воздуха. Раскидистые хлорофитумы как будто вырастали у нее на глазах.
– Я просто хотела, чтобы вы были готовы. Она не та женщина, которую вы помните.
Поганое откровение. Когда Реджи последний раз видела мать, та была на двадцать пять лет моложе и имела две руки.
– Мне это известно.
– Она может не узнать вас.
– Когда мы
