это понимать, Николай? – спросил взволнованно. – Что ты здесь делаешь, объяснись!
– Оставь меня! – прикрикнул на него Панов, подняв обнаженную шпагу.
– Да ты в уме ли?
– Если ты от меня не отстанешь, я велю прикладами тебя убить! – заревел Николаша и, повернувшись к солдатам, крикнул: – Да это не наши, ребята, за мной!
Солдаты выбежали за ним и направились к Сенатской. Следом выскочил и все понявший Зальца. Совсем рядом он увидел сидящего в санях полковника Стюрлера и подбежал на его зов. Лицо Николая Карловича нервно подергивалось.
– Панов взбунтовал полк, – быстро сказал он. – Постарайтесь спасти знамя!
– Слушаюсь, господин полковник!
Стюрлер кивнул и, тронув за плечо извозчика, направился в сторону Сенатской.
До нее пановскому отряду не удалось добраться без потерь. Дорогой настиг его капитан князь Мещерский и отбил свою роту, убедив солдат, любивших и доверявших ему, что поручик ввел их в заблуждение. Хотел было Николаша приказать прикладами отходить капитана, да побоялся: после неудачи в Зимнем расправа над уважаемым в полку офицером могла восстановить против него весь отряд.
Уже неподалеку от площади, подле Главного Штаба столкнулись с группой всадников. Первый из них, в котором Николаша, оторопев, узнал нового Императора, подъехал к солдатам с криком:
– Стой!
– Мы – за Константина! – дружно прогудели ему в ответ.
– Когда так, – Государь простер руку в сторону Сенатской, – то вот вам дорога!
В этом жесте было столько же презрения к мятежникам и исходившей от них опасности, сколько было его в том, как невозмутимо взирал самодержец на проходящих мимо него бунтовщиков. Им позволили беспрепятственно пройти сквозь войска и присоединиться к восставшим…
Оказавшись среди своих, Панов до крови закусил губу: какой шанс упустил, растепель! С Зимним не вышло, так вместо того сам Царь в руки шел, а он проскользнул, с серой массой слившись, мимо, чувствуя на себе полный презрения взор, и… ничего не сделал! И теперь уж глупости этой не исправишь, не загладишь ничем!
От горестного переживания допущенной оплошности Николашу отвлек знакомый голос, говоривший солдатам с сильным акцентом:
– Зачем же вы здесь? Для чего послушались поручика Панова? Ведь вы все присягнули сегодня!
– Мы Константину присягали раньше…
Панов быстро оглянулся. Вдоль рядов гренадер ходил сам полковник Стюрлер. Этот педантичный швейцарец не мог смириться с мыслью, что часть его полка встала в ряды мятежников и, презрев опасность, сам пришел убеждать своих солдат одуматься. Маленькие, глубоко посаженные глаза вглядывались в лицо каждого, но эти лица оставались безразличны к его увещеваниям.
В этот момент к полковнику подошел длинный, румяный от мороза Каховский, спросил по-французски с насмешкой:
– А вы, полковник, на чьей
