начала Галирема, – и с большой вероятностью мог попасть именно в ваш госпиталь возле Бурагоса. Скорей всего, и вы лично принимали участие в его излечении.
– Возле Бурагоса? – удивилась женщина. – Но именно тогда у нас были только одни ордынцы. Никто из иностранцев к нам в госпиталь не попадал.
– А почему это среди ордынцев у меня не может быть хороших друзей? – Казалось бы, тон колдуньи совсем не изменился и выражение на лице осталось прежним, но хозяйка дома по непонятной причине вдруг похолодела от страха:
– Ну, что вы, – с запинками выдавила она из себя, – я не хотела никого обидеть…
– И я так думаю. Поэтому надеюсь, что вы постараетесь припомнить всех раненых и всех умерших от ранений, со всей присущей вашему милосердию ответственностью.
– Я постараюсь, но… раненых было так много. И большая часть умерла еще на руках у доставляющих их в госпиталь санитаров.
– О тех, кто умер, мы поговорим позже, вначале меня интересуют выжившие. – Глаза у Галиремы расширились и странно заблестели: – Расслабьтесь и просто постарайтесь припомнить самый первый день возведения вашего госпиталя на склоне горы.
Действительно, хозяйке дома это удалось сделать без труда. Причем картинка воспоминаний получилась настолько яркой и объемной, что женщина непроизвольно вздрогнула:
– Это был сущий кошмар!..
Ну а дальше посыпались вопросы. Много, очень много вопросов. И в течение долгих, растянувшихся до беспредела часов собеседницы просидели за столом почти неподвижно, а царственная колдунья смотрела практически не моргая. Дошло до такого момента, когда на задворках своего сознания бывшая старшая медсестра вдруг с ужасом осознала, что она разговаривает помимо собственной воли и совершенно не задумывается ни о сути вопросов, ни о конкретике собственных ответов. Осколки гордости попытались собраться вместе и воспротивиться непонятному вторжению в ее духовную сущность, но чувство самосохранения рассудительно пригасило бурю возмущения, пообещав сознанию скорое окончание такой странной беседы.
Увы, скоро не получилось. Хозяйка дома осознала свою волю свободной только тогда, когда за окном наступила ночь. Голод сводил внутренности, в горле першило от сухости, а мочевой пузырь вопил от последних усилий сдержаться. Точно так же обессиленная Галирема сидела напротив: глаза расслабленно закрыты, зато на губах довольная, почти счастливая улыбка. Пока медсестра ошарашенно озиралась в попытках сообразить свои дальнейшие действия, глаза колдуньи вновь резко распахнулись, и она порывисто встала на ноги:
– Спасибо вам за доброжелательное содействие и предоставленную информацию. А это вам за добровольное сотрудничество.
При последних словах стоящий за ее спиной сопровождающий положил на стол довольно объемистый кошель с деньгами.
– Прощайте! – с этими словами Галирема со своими сопровождающими
