мне известно, это один из ведущих специалистов по инопланетной археологии. Он бывал на Земле, мне встречалось его имя в прессе.
– Имя? – недоверчиво повторил Мэлори. – Или псевдоним?
– Кто бы допустил псевдоним в академическую печать? – возразил Симон Лагранж. – Для барнардцев исключений не делают.
– Но это не барнардское имя, – заупрямился Мэлори. – Виктор! У него что, кто-то из родителей с Земли?
По взглядам, брошенным на него, он догадался, что сморозил что-то не то. На лице Патрика Коннолли промелькнула плохо скрытая жалость. Да они тут считают меня невеждой, подумал Мэлори.
– Артур, – мягко сказал Лагранж, – между нами и барнардцами не бывает метисов. Геном различается на десять процентов.
– Десять процентов – это много?
Мэлори никогда особенно не разбирался в генетике.
– Это колоссальное значение. Между человеком и шимпанзе разница всего полтора процента.
– Проще было бы зачать потомство от гиббона, – хохотнул Коннолли. Айена подозрительно покосилась на него и снова взялась за спагетти.
– Никогда об этом не задумывался, – сказал Мэлори.
То, что по крайней мере часть инопланетной жизни должна быть сходна с земной генетически, было предсказано уже давно. Ещё во второй половине XX века в кометах и космической пыли были обнаружены аминокислоты, уже известные на Земле. Из этого логически вытекало заключение, что механизмы кодирования белков, а значит, и строение ДНК, должны в общих чертах повторяться в разных мирах – просто в силу типологического схождения. Наиболее полно прогностическая теория была разработана Паолой Альварес в 2080-е годы. Впоследствии встреча с обитателями Барнарды подтвердила «закон Альварес». Барнардцы не были родичами Homo Sapiens. Они лишь походили на землян – на девяносто процентов.
Художественная литература, однако, отставала от жизни, подумал Мэлори. Надо же, ведь генетика как научная дисциплина существовала ещё три с половиной столетия назад – а фантасты вплоть до недавнего времени продолжали исправно выдавать лав-стори о счастливых межпланетных семьях с энным количеством красивых (либо страшненьких, но гениальных) детёнышей. И я выставил себя идиотом, сердито подумал он – я-то не фантаст, я учёный, мне бы следовало знать такие вещи.
– Между нами и ними даже браков не бывает, – прибавил Коннолли. – По физиологическим причинам. Ничего не поделаешь. Я знал одного парня, в которого влюбилась барнардка. Это был кошмар для обоих. В конце концов им пришлось расстаться.
– А почему же он всё-таки Виктор? – с недоумением спросил Мэлори. Джеффри Флендерс засмеялся.
– Всё просто. Он не первый археолог в своей семье.
– То есть?
– Его отец получил вторую специальность по истории Земли. Был без ума от наших древних римлян. И ребёнка назвал Виктором. Ему это показалось красиво: Виктор – «победитель»…
– А вы откуда это знаете? – полюбопытствовал Мэлори.
– Пошарил
