style="font-size:15px;"> Несколько шагов от площади, и мы очутились в тесном лабиринте дворов. Прошли по зигзагообразной улочке шириной шага в три между каменными глухими заборами. Но и здесь она продолжила лекцию о старине города.
– Вот фасад, сохранился целиком, решетки деревянные. Каждый квартал – на холме. Речка журчит. И часто вот так здесь из века в век живет один род. А предметы, заборы, стены улиц, дома сделаны руками старого мастера. И все это и сегодня на месте, не потерявшее своего смысла в пользе людям…
Мы крутили головами, еле поспевая за пояснениями нашего влюбленного в свой отчий край гида. И вдруг ее окрик: «Стойте!».
– Эти стены двух соседей тянутся друг к другу, и в каждой стене с краю – по окошку. Как вы думаете – почему? Окошки для сплетен: соседка общается с соседкой…
Дом Свободы оказался весьма старым. Пересекая маленький дворик, утопавший в цветах, хозяйка повела нас на второй этаж. Под самой крышей – веранда с четырьмя дверьми: дом построен в виде креста. Такая конструкция сохранилась в самых старых здешних особняках. Внизу живут зимой, там и печка. На втором этаже – летние помещения. В главной комнате – сундук, старинный, с многовековой историей. В нем собраны вещи многих поколений предков – ковры-килимы, покрывала, разноцветные подушки из яркой парчи…
С гор повеяло мокрым снегом. И Влад, глубоко вздохнув запахи дома, с добрым чувством молвил:
– Пахнет старым деревом…
Уже потом, в Москве, готовя эти записки, я нашел заметки о визите в дом Свободы-Архитектора. Здесь были мысли, навеянные этим «случайным» визитом, с обобщениями, второпях набросанными на борту «Аквариуса».
Заметки автора. Прохлада древности… Мастер в этом доме отразил стиль своей жизни, психологию и экономику своего времени. И почему-то так случилось, что именно на дружеской болгарской земле вдруг прозреваешь: строя дом, человек оставляет на улице пред порогом кусочек свободной земли, места для «вежливости», чтобы можно было посторониться, пропустить телегу или соседа, горожанина, странника. И наконец, осознаешь: на окраине этого древнего города всему оставлено свое место – и чтобы на брусчатке после дождя грязи не было, и чтобы улицы стали ручейками в пору вешних вод, и чтобы порог твоего дома располагал к знакомству…
Уже приспособив эти заметки в текст рукописи, я вспомнил свое босоногое детство в Феодосии, куда на лето мы приезжали к деду. Там нас, пацанов, к морю выводила улочка у дома «певца моря» – великого художника Ивана Айвазовского. Улочка с брусчаткой имела небольшой уклон в сторону моря. Брусчатка?! Не потому ли она всегда была чистой и после дождя, и при ветре с гор или с моря?
В конце шестидесятых на улочку выходили три главных достопримечательности древнего города: дом-галерея-музей Айвазовского, краеведческий музей и музей-квартира Александра Грина, создателя романтической новеллы «Алые паруса» и целой страны ГринЛандии.
Редко бывал я в Феодосии после ухода деда из
