долго мозолить глаза.
– Так жила бы в поместье, – заговорил брюнет, – соседей захочешь – не найдешь.
– Меня ограничивают в действиях?! – и тон, и взгляд отбили любую охоту говорить дальше, даже пояснить не правильно понятые слова.
– Упаси Бог! Мальчишки шутят. Где вещи? – старший, как некое балансирующее устройство, быстро перевел тему.
– В доме! – сбросив пепел, Ольга сделала шаг в сторону, пропуская их внутрь, и замерла, как статуя, подняв глаза к небу.
– Это все? – уточнил старший, появившись первым. На асфальте красовалось штук десять чемоданов, разных форм и размеров.
– Зеркало не забыли? – спросила она, смотря поверх их голов, даже не удосужившись проверить свой багаж.
– Как же мы могли?! Поедешь с водителем и вещами или потерпишь наше присутствие?
– С вами, Жан, с вами. Зеркало возьму в руки!
– Кто бы сомневался! – шепнул светленький темненькому, шествуя позади с поклажей.
Ольга на миг задержалась у калитки, прощаясь с домом. Вздохнув, подошла к машине, села на переднее место и взяла зеркало. Старший, Жан, сел за руль не проронив ни слова, и они отправились в путь, вторая машина последовала вслед за ними.
– Свет мой зеркальце, скажи! – усевшись, произнес светленький: – да всю правду доложи!
Ольга молчала, даже бровью не повела на его реплику, а он продолжал: – Ну, а зеркальце в ответ: «Ты прекрасна, спору нет! Только, Олечка, есть такая молоденькая, черненькая, стройненькая как березка!»
– Дэн! Не балагурь! – не поворачиваясь, перебила, достала сигарету, но передумав, убрала в бардачок. Брюнет толкнул его локтем и, не меняя серьезности на лице, заметил:
– А рыжик лучше!
– Ребята! – попытался остепенить их Жан.
– Эдгар! – перебив Жана, Ольга, не повернув головы, просто окликнула, остепенила, охлаждая пыл и веселость. – От тебя я не ожидала!
– Молодость! – произнес Жан и прибавил скорость. – Мама, скажи, так и будешь менять места обетования?
– Это не обсуждается!
– Но сейчас не те времена. – попытался поддержать отца Эд.
– Таковы правила! И кто дал вам право обсуждать МОИ действия?! – она поставила ударение на «мои» и сверкнула черными, как антрацит, глазами. Во всем ее виде читалась холодная отчужденность. Отвернувшись от парней, поправила волосы и закурила – давая всем своим видом понять, что сегодня ей, в особенности, не до шуток.
Холодок пробежал по салону. Парни сложили руки на груди, поджали выточенные губы, и уставились на знакомую до мелочей трассу.
****
«…Морозная ночь, звезды на черном небосводе, холодная, покрытая инеем могильная плита и рыжие волосы, горящие на снегу, как огонь»…
Очередной раз, отогнав
