легко вздернула Леху обратно на ноги, и мысленно перечислила всех, кто мог сделать в будущем ему очень больно.
– Милиция, которая, как известно, меня бережет; хозяин «Бизонов»; наконец – еще один хозяин, который не дождется тяжелого дипломата, который по-прежнему прятался в сумке. Ну и меня саму, – хмуро усмехнулась Наталья, – ты не скоро забудешь.
Дипломат был нелегким, но намного тяжелее – вздохнула Крупина – была ее хозяйственная сумка. Впрочем, гораздо важнее безвозвратной потери сумки со всем ее пятисотрублевым содержимым было появление на платформе еще одного возможного недоброжелателя – Лехиного, и, возможно, ее самой. В закрывающиеся двери четвертого вагона выпрыгнул еще один плечистый здоровяк.
– Что их там, по одному образцы лепят, что ли? – проводила она взглядом человека, который даже не оглянулся на них.
Здоровяк одним лихим прыжком перепрыгнул через канаву, что тянулась вдоль всего перрона, и исчез в лесу. В том самом сосняке, который практически вплотную подступал к полотну Горьковской железной дороги на двести шестьдесят втором километре, считая от Курского вокзала российской столицы.
Не понравились – ох, как не понравились Наталье эти прыжки. Слишком правильными они были, тренированными. Именно такими, как учил, вдалбливал в стриженые головы до седьмого пота инструктор в родном Рязанском училище. Единственная голова – ее, Натальина – была тогда стриженой хоть и коротко, но не на ноль. Но доставалось ей не меньше, а зачастую побольше, чем остальным. Хотя бы вот этому здоровяку, чья массивная фигура в считанные секунды растворилась меж толстых сосновых стволов. И эту фигуру она помнила; не смогла забыть, несмотря на два с небольшим десятка лет, что пролетели с тех трудных, но таких счастливых дней.
Наталья тепло улыбнулась, увлекая Леху в тот же сосняк, но по хорошо натоптанной тропинке. Ей нечего было делить с давним знакомцем. Разве что дипломат, да «Бизон», что поместился в одной с ним сумке. Не тот пистолет-пулемет, в котором Леха извел весь рожок, а другой, подхваченный у убитого Волчарой грабителя. Ну, еще и самого Леху. Но парня она готова была отдать целиком, не делясь. Естественно, предварительно расколов до самого донышка. Так что старого знакомого она не боялась, но хотела, чтобы и милиция, и вся та свора, что скоро зашевелится, искала подольше Марию Павлюченко, а не Наталью Крупину. Последнюю человек, сейчас крадущийся в лесу, вряд ли забыл.
Узкая тропка, натоптанная множеством ног, петляла между вековых сосен. Она вела к бывшему Ащеринскомиу карьеру, заброшенному давным-давно вместе с двумя десятками домов и людьми, в них обитавшими. Теперь там доживали свой век несколько стариков, да в последнее время все чаще стали наезжать дачники. Наталье туда не было нужно. Ее вполне устроила небольшая полянка справа от тропы, куда она довела до сих пор не упиравшегося
