нтеллектуальной издательской системе Ridero
Да, это он… Он… Умные глаза, очки. Их золотая оправа блестела, будто он отполировал её перед тем, как пришёл ко мне. Они всё-таки убили его? Какая жалость! Хорошие люди почему-то редко умирают от старости. Не обращайте внимания на мои слёзы. Он их достоин. Если вы воспользуетесь его идеями, миллиарды свободных людей заплачут от счастья, когда узнают, кто спас их цивилизацию от порабощения и смерти. Вы должны меня выслушать. Но моя история напичкана вопросами. Раз вы нашли меня, значит, хотите ответить на них с моей помощью, чего я не могу обещать, поскольку владею лишь сухими фактами. Объяснений существующих реалий вы от меня не дождётесь, если пришли за этим!
А началось всё с… Но где она, отправная точка? Только Бог знает, верховный творец нашего бытия. Я же лишь букашечка под его стопой. Иногда кажется, что начала никакого и не было, а все происшедшие со мной события предопределялись предыдущими. Цепочка, знаете ли, бесконечной длины… Отодвигаю неизбежное, простите.
Осень тогда выдалась даже для Сибири слишком холодной. Представляете, начало октября, а вокруг снег, мороз собачий и тишина. Труднодоступная метеостанция «Якутск-17», её прикрыли сразу после того случая, о котором я хочу вам поведать. Да, да, не смейтесь, я простой метеоролог, а не какой-нибудь там сверхсекретный агент правительства. Наш домик с печным отоплением спрятался в глухой тайге, банька маленькая, площадка с приборами рядышком, дизельная электростанция и снегоход «Буран». До ближайшего жилья – полтыщи километров. Глушь, словом, полная и беспросветная. Мы общались с Большой Землёй с помощью радиостанции. Пару раз в год завозили нам «Уралами» топливо с продовольствием. Жили там и трудились спокойно три бородатых мужика: я, Мишка Подгорный и Васька Капков. Романтики одиночества и певцы свободы.
Тот день, последний для «Якутска-17», помню как вчерашний…
Проснулся я раненько – только светать начало. Ребята ещё досматривали сладкие сны, улыбаясь и похрапывая. Утреннее сияние переливалось в покрытом ледяными узорами оконце избушки. И настроение было великолепное – душа прям пела. Такое доброе-доброе утро, когда хочется выскочить из кровати и совершить наиполезнейшее дело, а может быть, даже и подвиг, чтобы общество воистину гордилось тобой!
Поставив чайник греться, я выскочил из избы. И от увиденного перехватило дух! Землю покрывало нетронутое снежное одеяло, а на деревьях красовались белые мохнатые шапки. Хоть солнце ещё и не выглянуло из-за верхушек сосен, но свет уже проник сквозь густоту зарослей и приятно щекотал глаза. А тишина! От неё заложило уши! И свежесть. Воздух был переполнен ею. Набрав пригоршню снега, я начал умываться им, обжигая холодом лицо. И заорал, возбудившись. Моё тело мгновенно проснулось. Довольный собой я вернулся в дом.
Налил кипятка в чашку, туда же – растворимого кофе и ложку сгущёнки. Такое пойло всегда придавало мне бодрости и настраивало на нужную волну, после чего я легко катился по колее рабочего дня. Подойдя к окну, уставился в него, как в тот телевизор. И пейзажик перед глазами натуральнейший: природа просыпалась, сладко потягиваясь, а я – вот он, довольный жизнью, кофе жадно хлебал, обжигая глотку и желудок.
Ребят не хотелось будить, да я и сам мог справиться с работой. Улыбнулся их счастливым лицам. Чем они наслаждались во сне? Накинув фуфайку и взгромоздив на макушку ушанку, я оставил дремлющее царство избушки. Нужно было снять показания с приборов, не буду углубляться в подробности, вам наши профессиональные тонкости скорее всего до одного места.
Шагая по глубокому снегу, проваливался по колено, а он скрипел от мороза, которого я не чувствовал, потому что не было ветра. И мысли кипели не о конкретной работе даже, я делал её на автомате, а вообще, о ситуации вокруг, о жизни моей и не только. Наш «Якутск» – единственный очаг цивилизации посреди огромного куска тайги, кишевший однако жизнью, я не имею в виду фауну. Я о людях, хотя откуда они в лесу? А оттуда! И браконьеры захаживали к нам частенько, и военные, и геологи. Мы держали жёсткий нейтралитет, принимали всех, делились провизией с каждым, кто нуждался, ведь тайга не терпит эгоистов, но я отвлёкся немного.
Шёл к своим приборам и вдруг остановился. Что-то пошло не так и заставило меня превратиться в кусок гранита. Я перестал наслаждаться одиночеством. Пропало вдруг чувство божественной исключительности, какое ты начинаешь ощущать, оставшись наедине с девственной природой. На меня смотрели так пристально, что кожа моя покрылась мурашками. Я резко обернулся, искренне надеясь не увидеть никого, ведь в тот момент любой посторонний мог запросто разрушить царившую вокруг идиллию, хотя она уже частично покосилась под натиском моих взбурливших не самых нежных чувств. От увиденного я обомлел. На меня пялился, скалясь и рыча, огромный волк.
Хищник, готовый сожрать меня с потрохами, размышлял, хоть и не по-человечески, оценивая шансы на победу в нашей неизбежной схватке, которые были явно в его пользу. Мощный зверь. Я и не думал, что волки могут достигать
