положил меч на пол, коснулся пальцем своей груди. Выговорил, с явным трудом заставляя гортань издавать непривычные звуки:
– Друкк.
– Тебя зовут Друкк? – уточнила Марина. Тоже обвела всех рукой, называя поочередно: – Марина, Сандро, Роман, Друкк.
Туземец внимательно посмотрел на нее. Произнес, уже гораздо отчетливее:
– Друг.
Поочередно указал на ребят:
– Друг. Друг.
Осторожно коснулся колена девушки:
– Друг.
Поднял руки с широко расставленными пальцами и медленно, старательно выговаривая звуки, по слогам проговорил:
– Не бойся. Тебе ничего не грозит. Я – друг.
Сандро натянуто засмеялся.
– Это такой розыгрыш, да? Пошутить над новичками решили? Если вы «туземец», то откуда вы знаете наш язык? Неправдоподобно для первого контакта. Ведь люди медеанцев никогда не видели и не слышали, а медеанцы людей – и подавно!
Марина неожиданно побледнела, прошептала:
– Ребята, он меня слышал… Он повторил мои слова, которые я обезьянам говорила. Точь-в-точь.
– Но так не бывает! – возмутился Сандро. – Даже нам, чтобы освоить чужой язык, нужно как минимум месяц интенсивного изучения! А тут – за минуты, по нескольким фразам? Не верю!
– Может, это звукоподражание? – с надеждой предположила Марина. Облизнула пересохшие от волнения губы, спросила у туземца: – Ты меня понимаешь? Кто я?
Лицо незнакомца оставалось бесстрастным, как у индейцев из старинных вестернов. Тем не менее он кивнул и отчетливо произнес:
– Марина. Миледи. Тартинка. Друг.
Затем губы его дрогнули, сложились в улыбку, неумелую, скорее похожую на гримасу. Он указал на мертвых обезьян и добавил:
– Хорошая охота!
Часть первая
Благородные дикари
Зима 2572 года
Глава 1
Роман Силантьев. Пурга
Когда Илга позвонила, Силантьев все еще был на седьмой странице введения.
Неделю назад Агентство печатных изданий «Сириус» предложило ему написать книгу о Тестурианском инциденте. Польщенный, вице-секретарь Контакт-Центра предложение принял. Ему давно хотелось рассказать о том, что случилось на планете Тестурия четыре года назад, проанализировать собственные поступки, найти какое-то объяснение тому, что было по сути совершенно необъяснимо. Элементарная добросовестность требовала не упустить ни малейшей подробности, но подробностей оказалось слишком много. Они толпились в памяти, словно просители в присутственном месте, лезли без очереди, отпихивали друг дружку локтями. Нужно было много покоя и сосредоточенности, чтобы расставить их по местам, превратив лавину фактов в стройные, не лишенные изящества аргументы, гипотезы и, чем черт не шутит, доказательства. Строго говоря, Силантьев мог спокойно возложить черновую часть работы на своих референтов, должность позволяла,
