видом, который присущ преимущественно голетам.
Рулевой, как человек, знающий свое дело, уверенной рукой направлял судно между илистыми мелями, островками и клочьями ила, плавающими по реке. Его господин, растянувшись у мачты, под горизонтально натянутым парусиновым навесом, благодушно курил сигару, а взор его рассеянно блуждал по чудной прибрежной растительности, на извилинах, подступавших совсем близко к корме.
Время от времени, благодаря капризу растительности, сплошная линия корнепусков прерывалась, и на небольших возвышенностях вырастали перед глазами путешественника красавицы-пальмы с великолепными громадными листьями, длиною в пять метров, под грациозной кроной, венчающей стройный ствол. Четыре или пять различных видов лавров, достигающих очень значительной вышины, каштановые деревья и несколько каучуковых деревьев дополняли разнообразие картины.
Местами, когда судно подходило близко к берегам, его стройный корпус почти задевал рощицы муку-муку, изящных растений гигантских размеров, с гибкими стеблями и громадными блестяще-зелеными листьями, похожими на листья камелий. Подле них виднелись геликонии с прелестными пурпурными цветами, маранты, канны и арумы с их мясистым стволом. Большие купы береговых бамбуков составляли бледно-зеленый фон для этой красивой картины, а за ней снова тянулось до бесконечности непроходимое сплетение корней корнепусков.
Тем временем действие прилива становилось все менее и менее ощутимым. Через минуту прибыль воды должна была совершенно прекратиться, затем вода начнет сбывать, отходить обратно в море. Но молодой капитан не стал дожидаться этого момента, чтобы принять все необходимые меры предосторожности против надвигающейся проророки.
Впрочем, времени было еще достаточно, так как громадный подъем вод Амазонки должен был произойти не ранее, как через шесть часов.
Вдруг негр, сидевший на корточках на носу, радостно вскрикнул:
– Господин, надежда!..
Рулевой налег на руль, – вижилинга послушно свернула к левому берегу и вошла в маленькую, но глубокую бухточку, защищенную выступом врезающегося в реку почти на пятьдесят метров мыса.
– Бросай якорь! – скомандовал капитан.
Якорь, укрепленный на двух канатах, моментально упал на дно и сразу зацепился за него. Затем убрали паруса, осмотрели мачты во всех скрепах и все, что на Палубе могло быть смыто водой, поспешили убрать. Все клюзы и люки тщательно закрывали; даже сами люди, из опасения быть снесенными волной, готовили веревки и канаты, чтобы в момент близкой опасности привязать себя к чему-нибудь. Маленькую бортовую шлюпку подняли на палубу, опрокинула вверх дном и плотно пришвартовали к судну.
Корма судна осталась обращенною в сторону моря, чтобы повернуть ее при убыли воды и таким образом устоять против гигантского вала в тот момент, когда он с быстротой урагана, словно смерч, налетит с моря. Якорные канаты были отпущены
