Москва. Дмитрий Пригов

      ПРИГОВ Нет, нет, не мои. Это его. Он умный.

      А я бесхитростный, я – Исаковский.

      МИЛИЦАНЕР Исаковский? А он сказал, что ваши.

      ПРИГОВ Ах, поэты, поэты! Все бы им пококетничать.

      Они же патологически скромны. Ужас какой-то!

      Ведь вот ведь как он все про эти вирши знает

      и понимает. Точно его. Ах, прежде чем поэта заставишь

      сознаться, столько всего утечет. Вы его, наверное,

      напугали, вот он и сказал, что не его.

      МИЛИЦАНЕР Нет, я его не пугал. Стихи не ругал.

      ПРИГОВ Не ругали? Понятно. Понятно. Ну, тогда,

      как бы вам сказать. действительно,

      это в некотором роде мои стихи.

      А то, что они не мои, так это я выразился фигурально.

      МИЛИЦАНЕР Как это фигурально?

      ПРИГОВ Ну, в том смысле, что я сейчас пишу уже другие стихи.

      А эти – как бы уже и не мои. Они уже скорее чьи-то,

      кто их читает, сопереживает им или ругает их, вот,

      например, Орлова. А я-то тут при чем? А?

      Я вас спрашиваю, товарищ Милицанер?

      МИЛИЦАНЕР Как это – при чем?

      ПРИГОВ А вот так. Я уже другой. Мне они уже чужие.

      А кому они в данный момент близки – с тех

      и спрашивайте, а кому не близки – с теми

      и спрашивайте. А я сейчас пишу чистую нежную

      лирику. Я уже не Ломоносов. Я сейчас поэт

      без малейшей мысли в голове. Я сейчас Есенин.

      МИЛИЦАНЕР Есенин?

      ОРЛОВ И напрасно. На мой взгляд, вирши – это лучшее

      из всего, что вы написали, Дмитрий Александрович.

      И как мне кажется, это есть как раз наиболее

      адекватное выражение вашей поэтической сути.

      ПРИГОВ Ах, читатели, читатели! Ведь как это страшно быть

      узаконенным, даже для самого себя! Хотя, нет.

      Я неправ. Многие даже из этого некое начальственное

      место себе соорудили. Сидят себе – прямо

      благородные Герцены, а тут к ним вдруг в их

      лондонскую там, или московскую здесь, квартиру

      в черном пиджачке Нечаев входит и все благородное

      портит. И забывают, что сами-то – такие же Нечаевы,

      а никакие не Герцены.

      МИЛИЦАНЕР Так вы кто же на самом деле гражданин —

      Нечаев или Герцен?

      ПРИГОВ Нет, нет, нет. Вот я кто. (протягивает паспорт)

      МИЛИЦАНЕР (читает) До-сто-евс-кий. Это что же,

      вы тот самый знаменитый писатель и есть?

      ПРИГОВ Он самый.

      МИЛИЦАНЕР Так, значит, вы все это и выдумали?

      ПРИГОВ Выдумал.

      МИЛИЦАНЕР И меня тоже?

      ПРИГОВ Все, все выдумал! И тебя тоже.

      МИЛИЦАНЕР И его? (указывает на Орлова)

      ПРИГОВ И его! И его! Он совсем не такой. Все я выдумал.

      Весь мир выдумал! И себя тоже! Себя тоже выдумал!

      Никакой я не Достоевский. Пригов я! Пригов!

      Слышите вы – Пригов!