деда![5]– закричал он так, что мои волосы встали дыбом. – Помогите мне, не отдавайте меня!
– Тогда лезь к нам сюда, – несмело предложил затравленному милиционеру один из наших и тут же осекся.
Мы все были до того изумлены происходящим, что не знали, что и предпринять. «Двойняшки» между тем приблизились к милиционеру, схватили его под мышки и, нехорошо улыбаясь, потащили упирающегося ногами и руками отступника обратно к «Икарусу».
– Отпустите меня! – кричал несчастный, сопротивляясь изо всех сил. – Я больше не хочу участвовать в этом! Не могу стрелять в людей, слышите?! Да пустите же меня, говорю вам!
На минуту ему удалось вырваться. Он упал на колени и, подняв руки к безоблачному зимнему небу, воскликнул:
– Боже, разве ты не видишь, что тут творится?!
Но Бог, кажется, не видел, потому что «двойняшки» подхватили его и поволокли дальше.
– Мы что, так и отпустим его?! – возмутился один из наших. – Они же его убьют!
– Была бы у меня еще одна граната, – услышал я голос бабахнутого, – я бы взорвал их к чертовой матери.
– Опять за старое! – не сдержался паренек, спасший ему жизнь. – Ты, видно, не хочешь умереть своей смертью.
– Да при чем здесь граната! – крикнул кто-то. – Хорошего человека на казнь ведут, а мы сидим тут сложа руки. Бог нам не простит этого.
– Это не наше дело, – сказал авторитетно ковбой. – Пусть сами решают, кто из них прав, а кто виноват.
Все заволновались.
– Да пошел ты знаешь куда со своей шляпой! – крикнул седой бородач, целясь из револьвера в «двойняшек». – Нет, промахнусь, – он вытер пот со лба. – Зря мы отпустили с ними парня! Надо было взять их в плен.
– Так они тебе и сдались, – возразил усач с двустволкой, в свою очередь прицеливаясь. – Убьем тех двоих, а этого спасем!
– Да, да, правильно! – орали все.
Я почувствовал на себе чей-то взгляд. Ну да, младший брат, кто же еще. Даже напрягаться не стоит, чтоб догадаться, чего он хочет. Я отрицательно покачал головой и посмотрел в его глаза, полные бешенства. В спину я не буду стрелять. Нет. И патрон всего один после ночного боя. Я его на всякий случай себе оставил. Братишка в досаде сплюнул и исчез.
– Нет, не стреляйте! – кричала между тем одна из женщин, приносивших нам вкусные осетинские пироги. – Вы можете попасть в того, хорошего! Да и поздно уже – они его за автобус затащили! Какие же вы после этого мужчины?!
Наступила зловещая тишина. Все смотрели на красный, весь в пробоинах «Икарус» и чего-то ждали.
Колорадо
В тот морозный вечер я стоял на перекрестке улиц Исаака и Сталина и смотрел, как наши, припав к амбразурам баррикады, лупили по грузинам из ружей и карабинов времен Бега Кошты[6]. Оккупанты в свою очередь мочили наших из автоматов и пулеметов и пуль на это дело не жалели. Грохот от стрельбы был знатный, аж в ушах звенело,
Ой, мама! (
Бега Кочиев, народный герой Осетии, предводитель восстания осетин в 1830 г.
