намекавшего на ее сорвавшееся торжество. А дело было в том, что Анисья разработала грандиозный план. План, веселее которого, по ее мнению, и быть не могло. Она затеяла маскарад. Настоящий маскарад с костюмами и масками, куда намеревалась пригласить всех-всех знакомых: детей богатых семейств, а также своих подружек и ухажеров. Но ее желанию не удалось осуществиться. Родители настояли на том, чтобы отпраздновать день рождения в семейном кругу. А круг этот включал в себя чуть больше десятка скучнейших родственников, которые потягивали из бокалов мед да вино, чинно произносили тосты, танцевали вальс и дарили безвкусные, но увесистые золотые украшения. Одна тетя Агафья с новорожденным ребенком чего стоила! Ни друзей, ни маскарада, ни веселья…
– Но для Мити устроили бал! – возмущалась Анисья, топая ногой.
– Был его первый день рождения после Посвящения – это совсем другое дело, – невозмутимо отвечал Василий Ильич. – Это словно отпраздновать первый год новой жизни.
– Но для девушки шестнадцать лет гораздо важнее, чем какое-то Посвящение! – не унималась Анисья.
– А для колдуньи – нет.
– Дорогая, неприлично праздновать такую дату с размахом. Это должен быть тихий праздник, – заметила Евдокия Рюриковна.
– Почему? Почему? Почему? – Анисья ненавидела, когда ей в чем-то отказывали, ненавидела, когда рушились ее планы, ненавидела эту стену, по которой отчаянно хотелось ударить рукой, – и она бы с легкостью пробила ее насквозь своим маленьким изящным кулачком. – Что стоит вам уступить? Вы это назло, назло мне!
– Нися, – с хладнокровной улыбкой вставил Василий Ильич Муромец, и Анисье захотелось расплакаться от безысходности. – Вот выдадим тебя замуж и устроим на свадьбе маскарад. Твой жених тоже будет в маске, так что ты даже не узнаешь, кто это. – Он добродушно расхохотался над собственной шуткой.
– Папа! – взвизгнула Анисья с яростью и, как только слезы брызнули из глаз, развернулась и помчалась по лестнице наверх в свою комнату.
– Истеричка, – бросил ей вслед Митя, которого она чуть не сбила с ног.
А теперь она старательно медлила, идя вперед по коридору. Анисья догадывалась, что ждет ее за дверью маминой комнаты. Одновременно желала и боялась предстоящего разговора. Ей уже исполнилось шестнадцать, а это значило, что кто-то из представителей знатных семейств мог предложить ей руку и сердце. Она сама озвучила эту мысль вслух, когда ругалась с родителями. «Но для девушки шестнадцать лет гораздо важнее, чем Посвящение!». В шестнадцать лет колдунья может стать женой.
Нет, ей еще только исполнилось шестнадцать, всего шестнадцать… так что представители знатных семейств могут и подождать.
Анисья толкнула дверь и заглянула в комнату. Евдокия Рюриковна сидела за туалетным столиком и писала письмо.
– Мамочка. – Хоть Анисья все еще дулась от обиды, интуиция подсказывала ей, что сегодня не стоило расстраивать мать.
Колдунья
