день. Он нас спас. Он отстоял нас, когда я была слишком напугана и слишком глупа, чтобы нас защитить. Знаю, он теперь пребывает на небесах, и все равно я каждый день благодарю за него Бога. Я каждый вечер молюсь за него перед сном.
– Ваш муж звонил вам из тюрьмы «Райкерс»?
– Он не знает, где мы. Магда увезла нас в приют к югу отсюда. «Доча»…
Пибоди открыла было рот, но Ева бросила на нее упреждающий взгляд.
– Мы там оставались три недели, – продолжала Елена. – Тито признал себя виновным. Десять лет. Этого мало, но все-таки это десять лет покоя. Мы переехали, у меня новая работа. Когда скоплю достаточно, мы опять переедем. Уедем из города. Уедем далеко-далеко. Он нас никогда не найдет. Отец Флорес обещал.
– Правда? А он сказал вам, откуда у него такая уверенность?
Елена вздохнула.
– Он сказал, что, если надо, способы найдутся, и что есть люди, которые могут помочь, если нам придется прятаться. Но он сказал, что я не должна беспокоиться. Он верил, что Тито никогда нас больше не побеспокоит. У меня такой твердой веры нет.
Когда они вновь оказались в машине и поехали в центр, Пибоди откашлялась:
– Я вовсе не собиралась упоминать о твоей связи с «Дочей».
– У меня нет связи с «Дочей». Это дело Рорка.
«Вот это и есть связь», – подумала Пибоди.
– Что ж, это хорошее дело. Реальная помощь женщинам с детьми, попавшим в беду. Ты была с ней уж больно сурова. С Еленой Солас.
– Правда?
Такой холод прозвучал в этом единственном слове, что Пибоди поежилась и вытащила свой портативный компьютер.
– Ладно, я свяжусь с «Райкерс», проверю, с кем связывался Солас за последнюю пару месяцев. Вдруг всплывет что-то любопытное?
– Вот и правильно, – одобрила ее Ева.
Еще на протяжении десяти кварталов между ними висело это ледяное молчание.
– Она это заслужила, – буркнула наконец Ева. – Ей еще мало досталось. Она же все пустила на самотек! И в результате пришлось ее дочке вытаскивать семью из этой ямы. Она это заслужила, потому что покорно терпела оплеухи и тычки, хныкала в уголке, пока он насиловал ее дочь. Она это заслужила за то, что ничего не делала.
– Ну, может, и заслужила. – «Зыбкая почва», – напомнила себе Пибоди. – Но она же не знала… – Пибоди осеклась: Ева бросила на нее убийственный взгляд. – Ей следовало знать. И теперь ей придется с этим жить.
– Ее дочери придется жить кое с чем похуже. – Что тут еще можно было сказать? – Эта никчемная боксерская груша не имеет никакого отношения к отравлению Лино. Это не линия расследования, это тупик. Позвони Марку Тулузу, посмотрим, может, удастся уговорить его заглянуть к нам.
Еве надо было вернуться к себе в кабинет. Ей нужно было пять минут посидеть одной, избавиться от удушающего, обжигающего гнева. Она не имела права на такие чувства. Ей нужно было выпить приличного кофе, чтобы прояснить мозги и по-новому взглянуть на факты. Выстроить их по-новому.
Ей нужно было проверить, что
