еще раз «Реквием» прослушала. Даже Борщевского разок прогнала до конца.
А дальше что? Очень интересно, что произойдет, когда она наслушается…
Дальше химера обнаружила опцию эквалайзера, принялась слушать мелодии в разных настройках. Хотя Моцарта не тронула, разок попробовала и отступилась.
– Балуется, – недовольно констатировал Ян. Его тоже беспокоил вопрос: «Что дальше?» – Все-таки странно, что химере нравится человеческая музыка. Она же на человеческие мозги настроена… На альфа-ритмы какие-то. Хотя, может быть, музыка – это гораздо больше… универсальнее.
– Или альфа-ритмы универсальны, – предположил Генка. – Вдруг принципы, по которым устроен человеческий мозг и то, чем думает химера – тоже универсальны?.. То есть – по другому думалку не сделаешь. Семью восемь пятдесят шесть и у нас, и у химер.
Вдруг зазвучала музыка новая, до сих пор такой не было. Зазвучала – и оборвалась. Потом – снова, но слегка измененная. Улучшенная? Слишком быстро звучит…
– Это она нашла синтезатор мелодий, – подтвердил Ян смутную догадку Генки. – Волк отобрал у гармониста гармошку и сам для себя играет.
– Тогда хватит надолго. Синтезировать можно до бесконечности.
Хватило на сорок две минуты (Генка зачем-то засек время). В какой-то миг писклявый ритм из динамиков затих, наступила тишина. Относительная, слышен был очень тихий шепот химеры и буханье крови в висках. Но, при всей своей относительности, тишина все равно получилась оглушительной.
И зазвучала музыка, та самая, только что придуманная химерой мелодия. С нормальной, приемлемой для человеческого восприятия скоростью. Не просто зазвучала – затопила сознание. В этой музыке было… все. «И гнев, и радость, и покой, и яростный восторг», – как написал один начинающий поэт. Играло сразу несколько мелодий, даже разных тем, но они идеально сочетались друг с другом. Именно так – идеально. И очень трудно сказать, на каких инструментах из набора синтезатора исполнялась музыка, казалось, что для каждой ноты изобретен отдельный тембр. Специально для нее, для этой одной ноты.
Генка замер, погрузился в музыку, пораженный ее совершенством. Буквально – забыл обо всем на свете. Порой какие-то мысли мелькали, далеко на заднем плане, в тумане. Сначала подумалось: «Слишком эта музыка сильно действует, надо ее остановить». Вторая мысль: «Нет! Пусть играет!» Третья, перепуганная: «А вдруг Ян остановит музыку?!» Потом: «Не остановит, химера не даст».
А потом все закончилось. Музыка внезапно смолкла, как отрезало, и ее сменило отчаянное мяуканье корабельной сирены.
На Яна тоже подействовала музыка химеры, он не сразу очухался и вспомнил, как сирену отключают, а когда вспомнил – не мог попасть когтями, куда надо.
Мяуканье, программист еще пару раз провел руками по пульту. Откинул щиток гермошлема, сообщил спокойно-безжизненным голосом:
– Все работает, разблокировано. Химера ушла. С насвистыванием, приемник уловил, как удаляется ее шепот… эту свою музыку насвистывала.
Конец
