долгое, почти полуторогодовалое лечение после этих родов.
И вдруг приглашение в Россию! Приглашение, присланное самой Императрицей Российской Елизаветой Петровной, которую можно было считать подругой, пусть заочной подругой по переписке, но все же именно подругой – близким человеком, ведь когда-то их связали общее горе, общая скорбь по ушедшему брату Иоганны и жениху Елизаветы…
Принцесса Иоганна ехала с большими надеждами на перемену в ее доселе скучной и однообразной жизни.
А что же сама виновница этого путешествия? О чем могла думать она, глядя на пугающие с непривычки и одновременно завораживающие поля, луга, скованные льдом реки и озера, темнеющие вековые леса?
Того, что было в Штеттине, прусской принцессе не жалко. Она спокойно оставила небольшой прусский городишко, чтобы окунуться в необозримые русские просторы и в пучину столь еще, по мнению родителей, изменчивую и непостоянную русскую действительность.
Что ожидало ее в Пруссии? Довольно скучная, как и у ее матери, жизнь.
О младенчестве и отрочестве будущей Российской Государыни известно не так уж много. Причина ясна: кто мог предугадать столь великое ее будущее? Известный биограф императрицы А. Г. Брикнер указывал в монографии:
«Императрица Екатерина в позднейшее время охотно вспоминала и в шутливом тоне говорила о той сравнительно скромной обстановке, при которой она, бывшая принцесса Ангальт-Цербстская Софья Фредерика Августа, родилась (21 апреля ст. ст., или 2 мая н. ст., 1729 года) и выросла в Штеттине, как дочь губернатора этого города, принца Христиана Августа и принцессы Иоаганны Елизаветы, происходившей из Голштинского дома и бывшей, таким образом, в довольно близком родстве с Великим Князем Петром Федоровичем».
В 1776 году, касаясь своего детства, императрица Екатерина Вторая писала барону Гримму, собиравшемуся посетить Штеттин:
«…я родилась в доме Грейфенгейма, в Мариинском приходе… жила и воспитывалась в угловой части замка и занимала наверху три комнаты со сводами, возле церкви, что в углу. Колокольня была возле моей спальни. Там учила меня мамзель Кардель и делал мне испытания г. Вагнер. Через весь этот флигель по два или три раза в день я ходила, подпрыгивая, к матушке, жившей на другом конце…»
А далее в шутку прибавила:
«…может быть, Вы полагаете, что местность что-нибудь значит и имеет влияние на произведение сносных императриц».
В другом письме она продолжила шутку:
«Вы увидите, что со временем станут ездить в Штеттин на ловлю принцесс, и в этом городе появятся караваны посланников, которые будут там собираться, как за Шпицбергеном китоловы».
Этими шутками Екатерина хотела, очевидно, подчеркнуть совершенную необычайность превращения принцессы из обедневшего рода сначала в великую княгиню, а затем и в императрицу России. Но в словах ее ощущается гордость за то, что она сумела сделать в России, чувствуется уверенность
