эпизоду значимости. Я кашлянул в кулак и заявил:
– Извините, что мы без стука. Но мы пришли к вам по очень важному делу...
– А-а-апчхи! – отозвался тот и принялся теребить напудренный порошком нос.
– Будьте здоровы, – вежливо сказал я и, осторожно подойдя к столику, уселся в кресло. Но не напротив продюсера, а сбоку. Стас, опасливо на него поглядывая, устроился рядом со мной на мягком подлокотнике.
Хозяин закончил мучить красный, словно инеем припорошенный нос и, приоткрыв рот, осоловело посмотрел куда-то мимо нас. Я никогда еще не видел человека под действием кокаина, и зрелище, скажу я вам, было не из приятных.
– Я вот все думаю, кто вы такие? – проговорил он наконец высоким хриплым голосом и зябко засунул руки в карманы халата. И тут мне показалось, что совсем он не грозный, а, наоборот, какой-то потерянный. Мы со Стасом слегка расслабились.
– Так вот... – начал я.
Продюсер резко вскинул голову и сфокусировал взгляд на нас.
– Вы случайно в кино не снимались? – спросил он. – У него еще название какое-то дурацкое – «Кин-Дзадзирис», что ли...
– Нет, – заявил Стас. – Мы в такой лаже не снимаемся. – И вдруг с наездом добавил: – Лучше вы сами признавайтесь: кто вы-то такой?
– Я-то? Я – Вениамин Перескоков, – представился старый хлыщ. – Не путайте с Перископовым... – добавил он зачем-то. – А почему вы спросили? Вы же знаете, к кому пришли. Это ведь вы вчера звонили. Вам Леокадия нужна, так? – В кресле он сидел в тапочках на босу ногу, и в глаза мне бросились покрытые ороговевшими мозолями пятки, которыми он нервно постукивал по полу. – Зачем тогда спрашиваете? – повторил он.
– Это он в том смысле, что вы не обычный человек, – пояснил я. – Вот и спрашивает, кто вы...
– Чем это я необычный? – спросил продюсер, приосанившись.
– Обычные люди теперь кокаин не нюхают, – пояснил я.
– О-о! Как обидно ощущать себя обычным человеком, – простонал тот и поскреб смуглую шершавую щеку, показывая в кривой усмешке зубы. – Черт бы его побрал, этот проклятый сахар!
Он резко склонился над стеклянной поверхностью и через свернутую в трубочку стодолларовую купюру втянул в ноздрю очередную дорожку белого порошка.
– Вы хотите сказать, что это не кокаин? – изумился я.
– Да какой там, к дьяволу, кокаин! – визгливо выкрикнул продюсер. – Сахарная пудра это, будь она проклята!
– А зачем же вы ее нюхаете? – поразился Стас.
– Так охота же! – объяснил Перескоков. – Привык я! Хоть что-то понюхать! А-а-апчхи! А когда делаешь вид, что торкает, и правда что-то такое чувствуешь...
Уф-ф... Камень с плеч! Значит, все-таки добренький.
– Вот у нас к вам какое дело... – снова попытался я перейти к цели нашего визита, и снова Перескоков перебил меня.
– Знаю я ваше дело! – рявкнул он почти весело. – А давайте-ка лучше телевизор посмотрим, а?! –
