воеводы в настоящий момент едва две сотни ратников под началом, в основном немецких наемников. Стража несла свою службу более-менее исправно, однако принимала нас сначала за людей Завадского, а потом уже поздно. Прорвавшись в ворота и подпалив предместья, мы навели шороху. Пан воевода, на свою беду узнав, что прибыл Завадский, отправился к воротам, желая, очевидно, крепко облаять негодяя с башни, прежде чем отказаться пустить в город, и попался нам одним из первых. Делать ему было нечего, и он счел за благо капитулировать. Сильно поживиться не удалось, ибо городская казна была пустой, но какую-никакую контрибуцию я все же стряс. Можно было переманить к себе наемных солдат, тем более что жалованья они уже год не видели, но, посмотрев на сих доблестных вояк, я рассудил за благо этого не делать. Подорвав на прощанье пороховой склад и подпалив городской арсенал, я со своим отрядом отбыл восвояси. Разорив еще несколько мыз и наведя как можно больше шороху, моя банда растворилась в местных лесах и материализовалась уже в районе Нарвы. Увы, мызу Алатскиви я так и не посетил. Разорять почти свою собственность мне разумным не показалось, а наводить на след польскую администрацию не хотелось. Да-да, я и мои люди всячески скрывали, кто мы на самом деле, – пусть лучше думают, что какая-то банда мародеров вконец распоясалась. Рано или поздно, конечно, это безобразие со мной свяжут, но уж лучше поздно.
Потешив душеньку разбоем, я, следуя давно полученным указаниям, направился со всем своим героическим полком в Новгород. Ну да, разбоем, а как еще прикажете назвать мой рейд по тылам противника? Чем я по большому счету лучше покойного Завадского? Разве тем, что насилий мои архаровцы меньше совершили да рейд был все же по тылам противника, а не своим, как у покойного пана.
В Новгород я вступил довольно торжественно. Делагарди, в отличие от бургомистра Нарвы, по-видимому, проникся моим титулом и родством с правящей династией и встретил по высшему разряду. Даже колокола звонили, уж и не знаю, как он с митрополитом Исидором договорился. Отобедав с дороги, я в сопровождении своих ближников и приставленного ко мне Якобом Делагарди адъютанта отправился осматривать местные достопримечательности. Адъютанта звали Брюс Мак-Кормак, и по происхождению он был шотландцем. Добродушный и рослый здоровяк, он с удовольствием посвятил меня в здешние расклады. Руководил городом непосредственно сам Делагарди, однако русская администрация во главе с воеводой князем Одоевским не была распущена. Одоевского трудно было назвать лояльным к шведам, поскольку он все в свое время сделал, чтобы не пустить их в город. И если бы не предательство Бутурлина, ему бы это вполне удалось. Впрочем, на прямую конфронтацию князь не шел. Митрополит Исидор, как и полагается православному иерарху, также на шведов смотрел косо.
– И что же, никто из новгородцев не хочет видеть своим государем Карла Филипа? – спросил я словоохотливого Мак-Кормака.
– Кто их разберет этих новгородцев! – засмеялся офицер. – Во всяком случае, они рады ему не больше,
