умник придумал прозвище «Леди Макбет», и оно так и приклеилось к ней навечно, хотя никто толком и не знал, почему – Лескова-то в школе не проходят…
– Я скажу, конечно! Я попрошу маму… – лепетала Ксюша, оттягивая стыдливо вниз подол школьного платья, – извините меня, пожалуйста…
Вообще-то Екатерину Львовну она любила. И уроки литературы ее любила, и сочинения писала лучше всех в классе. Особенно по Пушкину… Только у доски отвечала плохо – стеснялась. Будто ступор на нее нападал – язык немел, во рту пересыхало, мысли испуганно шарахались из головы в разные стороны, руки в одну минуту становились по-лягушачьи мокрыми, дрожать начинали. Благо, что и не вызывала ее практически Леди Макбет к доске – жалела, наверное. Потом, когда ее из школы с позором за беременность выгоняли, плакала даже, говорила, чтоб она обязательно в вечернюю школу пошла – способности у нее якобы исключительно-замечательные, и память цепкая… Да куда там – жизнь по-своему ею распорядилась, несмотря на способности с цепкой памятью, вместе взятые.
– Ты ведь поэтому и стесняешься, и чувствуешь себя скованно, Ксюш! Жалко же, головка-то у тебя светлая! Неужели твоя мама этого не понимает?! – все жужжала и жужжала ей в ухо на переменке Леди Макбет.
Ну как, как она могла ей объяснить про этот проклятый кооператив?! Про то, как он посредством родителей забрал у нее практически все – игрушки, наряды, детство с юностью, и ничего, кроме робких мечтаний о будущем, не оставил? «Вот купим квартиру, и оденем тебя, как куколку…Вот накопим денег на кооператив – и поедем сразу всей семьей на море… Вот накопим… Вот купим…» – и так до бесконечности! Одержимые мыслью выбраться из коммунальной вороньей слободки родители экономили на всем, доводя порой эту экономию до абсурда: заранее планировали и минимизировали до самого что ни на есть критического состояния свои расходы, стараясь как можно больше отложить от скромных зарплат рядового инженера и приемщицы химчистки, готовили «вкусные и очень дешевые» блюда, в основном из круп, макарон да морковки с капустой, перелицовывали одежду и убеждали себя и всех, что она выглядит при этом «ну совершенно, совершенно как новая»! Они потом и сами не заметили, как постепенно увлеклись процессом – начали экономить шизофренически, с жестокой и страстной выдумкой… Словосочетание «обмануть и не купить» стало в их семье обиходным, то есть синонимом житейского ума, хитрости и ловкости, и даже некоторого довольства собой.
«Дочь, да ты в этой форме еще один школьный год обманешь!» – радостно восклицала мама в преддверии первого сентября, когда все дети и родители стройными рядами шествовали на школьные базары и покупали все новенькое, с иголочки. – «И на колготках я тебя научу петли поднимать, и из сапог можно стельки вытащить – они на размер больше станут! Глядишь, еще одну зиму в них обманешь!»
Вот пойди им после этого да и расскажи, как Леди Макбет на них ругается…
И все же – не случилось мечты, кооператив
