дивизии?
– Очен бальшой атношение. Старший писарь на оперативные отделении мой первый друг.
– Да, это очень хорошо… Но только соблюдайте осторожность, чтобы не влопаться. А эта ваша дружба, на чем же она основана?
– Я его лечу от один неприятный балезнь… Даже очень нехороший балезнь…
Вновь сухие губы дрогнули улыбкой.
– Лечите же его подольше. Пациент всегда заискивает перед своим врачом и поэтому – болтлив. А скажите, Каракозов, виноват, Карикозов, как поставлена охрана великого князя?
– Известно! Конвой охраняет, а начальник конвоя ротмистр Бичерахов, осетин. Великий князь очень храбрый: все вперед, все вперед! А только Юзефович, полковник, начальник штаба, не пускает. «Ваше высочества, – говорит, – я вашай маменька-императрица слова дал, буду беречь ваша священни особа»… Как следует охраняет!
– Кроме конвоя, есть еще и тайная охрана?
– Есть! Четире политических сыщик. Только он об этом ничего не знает, «Михайло».
– Как вы сказали?
– Михайло, говорю! Наши туземни всадник так называют великий князь: «наш Михайло».
Карикозов хотел еще что-то прибавить, но осекся, увидев, что собеседник его не слушает, думая о чем-то другом. Карикозов понял инстинктом: они хотят убить великого князя, уже потому хотя бы, что он брат государя. И фельдшер побледнел, и во рту у него пересохло, но не от каких-либо добрых человеческих побуждений, нет, а просто Карикозов струсил. Он был отчаянный трус.
Хозяин открыл ящик письменного стола и вынул две новенькие сторублевки.
– Вот вам аванс на расходы. Помимо директив, которые будут от меня получаться, доносите обо всем, что увидите и услышите. Не все, конечно, а то, что будет иметь военное значение. Возьмите же это…
Фельдшер рукою, походившей на птичью лапу, с узловатыми, короткими пальцами, взял со стола деньги и зажал их под длинным рукавом черкески. Его лицо, отвратительное и без того, исказилось жадностью, и эта жадность подсказала ему:
– Господин, еще спирт магу, каньяк магу…
– Не надо.
– По дешевой цене…
– Не надо!
– Кокаин?
Что-то блеснуло в холодных глазах человека с ястребиным профилем:
– Кокаин принесите!
Он встал.
– Вас проведут черным ходом. И всегда приходите с черного хода. Переулок темный, узенький… там никогда никого не бывает…
Фельдшер, очутившись в переулке и надвинув на глаза папаху, уверенный, что так его никто не узнает, подняв полы черкески, засунул в карман две скомканные сторублевки.
– Для начала неплохо, – подумал он. А вторая мысль была: – Этот австриец прав, шельма, надо затянуть болезнь старшему писарю оперативного отделения…
Всадники из глубины Азии
Русская так называемая регулярная конница всегда стояла на большой
