борьбе.
Признаюсь, мы тогда все трое симпатизировали фюреру и возлагали на него определенные надежды, но ощутили себя именно французскими фашистами. Возможно, в этом не заключалось никакого противоречия, ведь франки – это боевое немецкое племя. И все-таки арийский фашизм был нам по сути своей чужд, он оказался просто не наш. У нас ведь фашизм не франкский, а галльский.
Строго говоря, мы ощутили себя воинственными галлами, готовыми к борьбе не на жизнь, а на смерть с этой источающей яд гидрой демократии, угрожавшей нашей Франции. И случилось это – повторяю – именно 6 февраля, так что погибнуть в такой день означает снискать себе почёт и славу.
21 января
В начале 1934 года я не сомневался в скором и окончательном торжестве фашизма на священной земле древних галлов. Сознаюсь, что я страшно и непоправимо ошибся. Прогнившая насквозь демократия устояла в нашей несчастной, непутевой Франции, и это была поистине национальная беда, так как Франция в первую очередь и несчастная потому, что демократии удалось у нас выжить, и наш фашизм проиграл гнусным, лживым гуманистам.
Все объясняется просто. Демократическая власть нас купила, причем самым наиподлейшим образом. Ну, не всех нас, слава Господу. Но один стервец нашелся, и этого, увы, оказалось достаточно, чтобы испоганить все, лишить всех нас шанса на победу. Кто-то оказался слишком падким на звонкую монету, и… фашизм не состоялся. Как выясняется, фашизм требует не выборочной, а поголовной честности. Потому он и не победил у нас. Но где взять эту чистоту помыслов, если человек – существо грязное, злобное, озабоченное лишь набиванием своего желудка и карманов?! Что делать, если чистота помыслов появляется в нас только в виде какого-то странного исключения и чуть ли не аномалии?!
После этих моих слов посвящённым всё уже ясно, а для непосвящённых рассказ о том, почему фашистская революция у нас так и не удалась, потребует некоторых подробностей.
2 февраля 1934 года в восьмом часу вечера большая редакционная зала «Аксьон Франсез» была набита публикой, как никогда. И ещё какой публикой! Очень респектабельной! Помимо завсегдатаев, писак-журналистов здесь собрались вершители судеб Франции.
В громадном кожаном кресле на сей раз оказался не редактор газеты «Аксьон Франсез», романист и скандалист Леон Додэ, несчастный сын нашего классика Альфонса Додэ, а глава движения «Аксьон Франсез» Шарль Моррас, поэт-классик, критик, создатель концепции национального ренессанса, а главное – патриарх французского фашизма, наш учитель, поднявший знамя борьбы с еврейской заразой и смело, самоотверженно несший его целые десятилетия. Вот и в тот памятный вечер Шарль Моррас говорил о еврейской опасности, и что, если она не будет в самые ближайшие дни ликвидирована, Францию ожидает гибель.
Морраса слушали, затаив дыхание. Когда он закончил говорить, зала задрожала от восторженных аплодисментов и бурных оваций, которые все никак не могли утихнуть. Наконец
