же ты сам узнал? Был там?
– Рассказывал отец. А ему – король, который гостил однажды у своего вассала.
– Действительно, такая крепость неприступна, – согласился Ганс. И неожиданно прибавил: – Случись это тридцать лет назад, у людей было бы много мяса и умерло бы гораздо меньше.
– Какого мяса? О чем ты? – не понимал Ноэль. – Уж не хочешь ли сказать… Впрочем, я слышал о голодных годах. Но неужели поедали людей?.. Расскажи! Кому, как не тебе знать об этом.
Вздохнув и помедлив, собираясь с мыслями, Ганс начал свой страшный рассказ. Арни, услышав начало, подъехал ближе и уже не сводил глаз с торговца, частенько по ходу повествования вворачивая подобающие случаю междометия.
– Засухи и неурожаи не такое уж редкое явление на земле, об этом каждый знает. Пожары и эпидемии тоже. Но хранит ли история прошлых королей память о стольких голодных годах? Ведь их было сорок или пятьдесят при последних Каролингах и трех первых Капетингах. Время Страстей Господних… Не кара ли это с небес за грехи человеческие? Хотя, в чем грех? Но разве спросишь об этом у Господа? А он тем временем изливал свой гнев на людей: то выжжет все кругом палящим солнцем, то зальет землю дождями. Три года длилась самая страшная кара и кончилась в год Вознесения Христа к Отцу Небесному. Поля были залиты водой, как в дни всемирного потопа, ветер свирепствовал в городах и деревнях, вырывая с корнем деревья, унося прочь крыши, ломая дома. Изредка выглядывало солнце, давая жизнь будущему урожаю, но тут налетали всадники. Они не могли ограбить замок и в злобе вытаптывали посевы, сжигали дома, убивали крестьян и уводили их скот. И вот проходит лето, а урожая нет и в помине. Ничего не выросло, и нечего стало есть. А впереди зима. И это уже не первый год. Стали собирать траву, листья, корни – всё, что годилось в пищу, из чего можно было хоть что-то сварить. Но это на зиму, а сейчас поедали последнюю скотину, добрались до собак, кошек, птиц, поели всех крыс и мышей. За простого гуся, да еще и поджаренного, можно было получить столько золота и драгоценностей, сколько стоил целый город.
– Это ты о народе, – перебил Ноэль. – А как же знатные люди?
– Голодали не только крестьяне; пухли от голода богачи и господа, живущие в замках. И умирали так же, как и другие. Трупов было столько, что их не закапывали поодиночке, а сваливали в огромную яму по сто, двести и более человек. А ночью приходили, поднимали землю, доставали наиболее свежих мертвецов и тащили их домой, чтобы съесть. Такое наблюдалось повсеместно. Церковь строго карала за это. Пойманного на месте преступления сжигали на костре. Костры эти полыхали повсюду, но это не помогало. Люди продолжали поедать друг друга, причем не ограничивались мертвецами, а убивали живых и тут же съедали. Мне довелось побывать в Верхней Бургундии. Там рассказывали вот что: матери, у которых было несколько детей, убивали одного, чтобы выжили другие. Выбирали самого слабого, которому все одно скоро умирать. А один трактирщик специально
