папа намекает на него и не желает говорить с ним; он хотел обидеться, Миша, да уж очень хорошие глаза были у папы. Он только спросил:
– А кто будет делать интересное?
– Ты сам, – ответил папа. – Уходи, пожалуйста, не мешай!
Миша ушёл в свою комнату, разложил тетрадку на столе и, подумав, написал на первой странице:
«Ето дневник.
Папа дал мне хоршую тетрадку. Если я буду писать в неё что хочу, так будет интересное».
Написал, посидел немножко, осмотрел комнату, – всё в ней такое знакомое.
Он встал и отправился к папе. Папа встретил его нелюбезно.
– Ты, брат, опять явился?
– Смотри, – сказал Миша, подавая тетрадку, – вот я уж написал. Так надо?
– Так, так, – торопливо сказал папа. – Только «это» пишется через «э», и не «хоршую», а «хорошую», – иди!
– А что надо ещё писать? – спросил Миша, подумав.
– Всё, что хочешь! Выдумай что-нибудь и пиши… стихи пиши!
– Которые стихи?
– Не которые, а сам сочини! Отстань, приставала!
Папа взял его за руку, вывел за дверь и плотно закрыл её. Это уж было невежливо, и теперь Миша обиделся. Придя к себе, он снова сел за стол, развернул тетрадь и стал думать: «И чего бы ещё написать?» Было скучно. Мама считает бельё в столовой; в кухню, где всегда интересно, не велят ходить, а на улице – дождь и туман.
Было утро, четверть десятого, Миша посмотрел на часы и вдруг тихонько усмехнулся, а потом написал:
На стене висят часы,
У них стрелки, как усы.
Он очень обрадовался, что у него вышли стихи; вскочил и побежал в столовую, крича:
– Мам, мам, я стихи сочинил, смотри-ка!
– Девять, – сказала мама, перекладывая салфетки. – Не мешай. Десять, одиннадцать…
Миша обнял её одной рукой за шею, а другой поднёс тетрадку прямо к носу ей.
– Да мама же! Ты посмотри…
– Двенадцать, – о, господи! Ты меня свалишь на пол…
Она всё-таки взяла тетрадку, прочитала стихи и огорчила Мишу, сказав:
– Ну, это, наверное, папа тебе подсказал, а во-вторых, «на стене» пишется через «ять» в обоих случаях.
– И в стихах через «ять»? – печально спросил Миша.
– Да, да, в стихах, – не мешай мне, пожалуйста; иди, занимайся!
– Чем?
– Ах! Ну, пиши стихи дальше…
– А как надобно дальше?
– Придумай сам. Ну, висят часы, они тикают звучно… и ещё что-нибудь, вот и будут стихи.
– Хорошо, – сказал Миша и покорно ушёл к себе. Там он написал о часах мамины слова:
Часы тикают звучно,
но дальше ничего не мог придумать, а уж как старался, даже подбородок себе выпачкал чернилами, не только пальцы.
И вдруг, – как будто кто-то подсказал ему, – он придумал четвёртую строку:
А мне всё-таки скучно!
Это
