Борис, вооруженный трофейной японской саблей. Солдаты прыгали вокруг этой смертоносной мельницы, пытаясь взять на мушку опасного русского. Но тут среди партизан пронеслась весть: «Капитана убило! Убило капитана!» Это известие подорвало дух оборонявшихся, и они начали бросать оружие на землю, поднимая руки. Японцы сомкнули кольцо вокруг оставшихся в живых защитников крепости.
Все было кончено.
Глава 3
Японцы, словно суетливые желтые муравьи, заполонили лагерь. Они деловито обшаривали окопы и блиндажи в поисках выживших. Кругом звучали грубые окрики, стоны раненых и редкие выстрелы. Братьев Родиных, в числе прочих понурых, грязных и окровавленных, со связанными за спиной руками партизан, погнали на берег Тунайчи. На пленных презрительно покрикивали, а особо медлительных пихали прикладами.
Каторжники устало огрызались, но брели вперед. Слишком много выпало на их долю, и теперь, когда все было потеряно, огонь, придававший им сил к борьбе, угас, а в глазах не было ничего, кроме обреченности. Борис Родин, напротив, отчаянно выискивал возможность для побега. Он достаточно хорошо понимал японский и из разговоров солдат догадался – если ничего не предпринять в ближайшие минуты, то живыми им уже не уйти. Борис лихорадочно шарил вокруг единственным зрячим глазом. Второй заплыл ужасным кровоподтеком после того, как бывшего офицера попытались связать японские солдаты. Получив несколько мощных ударов, они обозлились и угостили его прикладом винтовки.
Теперь, когда избежать плена не удалось, нужно было найти хоть какую-то зацепку, любую надежду на спасение. Если неприятель узнает, что к нему в руки попал человек, еще совсем недавно носивший мундир полковника секретного отдела русской разведки, то тогда уж лучше сразу кинуться грудью на штык, потому что иначе не избежать многочасовых допросов и пыток, в которых азиаты были большими мастерами.
Пленных тем временем уже вывели на берег и строили шеренгами, подготавливая к допросу. К ним, важно вздернув нос, вышел японский офицер. Кривоногий потомок гордых самураев ежесекундно вытирал от пота свое круглое, как достопамятный нянюшкин блин, лицо и тяжело дышал. Было видно, что злоба распирает его, словно кипящий чайник. Еще бы ему было не злиться, командование приказало проучить партизан, донимавших своими вылазками десантный корпус, но эта простецкая с виду операция против шайки лесных разбойников обошлась чуть ли не в четверть батальона убитыми и ранеными. Теперь эти грозные противники, доставившие столько неожиданных хлопот, стояли на прибрежном песке жалкие и оборванные, многие были контужены, ранены и истекали кровью. Но офицера это, казалось, ни капли не смущало. Он раздраженно пошевелил черной щеточкой усов и в нетерпении прикрикнул на пленных, коверкая на свой лад русские слова:
– Субаяку! Быстро, быстро! Быстро стройся, гайдзин!
Услыхав, что офицер говорит по-русски, Георгий Родин немедленно встрепенулся. Несмотря на то что в последний
