чувствовала себя ужасно. Обстоятельства ее жизни складывались таким образом, что, вместо того чтобы вести себя естественно, идти по жизни с распахнутым сердцем и открытой улыбкой на лице, ей приходилось постоянно чего-то опасаться и быть грубой с людьми, которым, кстати говоря, возможно, требуется ее помощь. С одной стороны, Марк прав, конечно, но с другой…
Она вздохнула. На что Наташа моментально отреагировала:
– Не берите в голову, Рита! Я понимаю вас. Вы – увлекающаяся натура. И на самом деле – все это выглядело более чем странно. Это мое появление перед вашими окнами… И то, что я каким-то невообразимым образом, случайно, запомнила историю этой древней римлянки, носящей такое же имя, как и у вашей дочери… Цепь случайностей. Я не обижаюсь. Больше того, я вам очень благодарна за то, что вы приютили меня, когда я находилась на грани. Может, это только благодаря вам я не сошла с ума. Ладно, давайте уже, вызывайте такси. Тем более что подруга меня ждет.
Рита, вконец расстроенная, позвонила и вызвала машину. И, как ей показалось, незаметно для Наташи, которая тем временем приводила в порядок свои волосы перед зеркалом, сфотографировала ее телефоном, причем несколько раз. Звук щелчка она заглушала покашливаниями.
– Да вы не бойтесь, щелкайте… – вдруг, обернувшись, с насмешливой улыбкой проговорила Наташа. – Говорю же, возьмите хороший фотоаппарат!
– Вы серьезно?
– Вполне.
– Хорошо. Вы уж извините, что так все по-дурацки получается… Но я надеюсь, что мы еще увидимся. У вас очень необычное лицо, оно так и просится на портрет. Подождите минуточку, я сейчас принесу свою «лейку».
«Чтобы подняться в спальню за фотоаппаратом, мне понадобится еще несколько минут», – подумала, сгорая от стыда за собственные мысли, Рита. Но все равно пошла, потом побежала, взяла фотоаппарат, схватила по пути свою дубленку, сапоги, вернулась, запыхавшаяся. С какой-то мертвой улыбкой на губах она принялась щелкать фотоаппаратом, представляя себе, как позже будет делать зарисовки для портрета. Кружилась вокруг своей несостоявшейся натурщицы, испытывая нестерпимый душевный дискомфорт, с одной стороны, и тихий эстетический восторг – с другой.
В дверь мастерской постучали.
– Рита, там такси… Уже минут пять, – сказала смущенно Ксения Илларионовна, глядя на дочь с виноватым видом. В том факте, что за «гостьей» приехало такси, была и ее вина. Ведь это она позвонила Марку и рассказала обо всем, что происходит в доме.
Сказала и исчезла.
– Вот, Наташа, надевайте дубленку, сапоги. На улице мороз.
– Спасибо, Рита. Вещи я верну.
– Вот моя визитка, звони, если что, и возьми немного денег, – Рита вложила ей в руку несколько тысячных купюр. – Мало ли… И не забудь пакет со своим роскошным платьем.
– Спасибо, – поблагодарила Риту Наташа и даже прослезилась. – Я все верну… Потом.
Она уехала. Рита с Ксенией Илларионовной постояли какое-то время
