спрашивал, согласна ли Маша стать его женой и нужно ли ему ехать в Данию. Дусенька отвечала, что ехать в Данию нужно, а если как-нибудь все устроится, то она обвенчается с ним.
Об участившейся меж ними переписке и ее содержании лакей, понятное дело, докладывал государю. И не только ему, раз в газетах появились статейки с намеками на то, что брак цесаревича с принцессой Дагмарой вряд ли состоится. Бойкие датские журналисты тут же пропечатали об этом в Копенгагене. Сам министр двора граф Адлерберг появился в покоях наследника, сообщив, что его желает видеть император.
Отец встретил наследника резким вопросом:
– Когда мы едем в Данию?
– Я не могу ехать, па!.. – заикаясь от волнения, отвечал Александр. – Ты меня прости, па!.. Но я чувствую, что решительно не люблю принцессу Дагмару… И поэтому не хочу на ней жениться…
Лицо императора пошло пятнами:
– Ты что, хочешь, чтобы я так и пегедал все это в Данию?
– Нет, я этого не хочу, – потупился цесаревич. Он вспомнил Машу и ее письмо с согласием выйти за него замуж, набычился и упрямо проговорил: – Я решил отказаться от престола, потому что чувствую себя неспособным…
Государь побледнел и, картавя сильнее обычного, начал отрывисто бросать слова:
– Ты что думаешь… я по своей охоте на этом месте?.. Газве наследник должен так смотгеть на свое пгизвание?.. Ты, я вижу, сам не знаешь, чего хочешь!.. Ты с ума сошел!.. Одумайся же наконец!..
– Нет, – тихо сказал цесаревич. – Это мое решение.
Император отвернулся и, не оборачиваясь, перешел на военный тон:
– Если так, то знай! Я сначала газговагивал с тобой как с дгугом. А тепегь я гешительно пгиказываю тебе ехать в Данию. И ты поедешь! А княжну Мещегскую, – тут в его голосе появились знакомые ядовитые нотки, – я отошлю к тетке! Пусть сидит взапегти у стагухи Чегнышовой и не смеет появляться в свете!..
«Боже! Боже! – ужаснулся наследник. – Я, кажется, готов примириться со всем, но никогда, никогда не утешусь, зная, что стал причиной немилости дорогой Маши! Что это за жизнь?! Стоит ли жить после этого?!»
– Па! – вырвалось у него. – Я готов на коленях молить тебя не выгонять княжну!..
– Убигайся вон! – зашелся в крике император. – Я с тобой говогить не хочу и знать тебя не хочу!..
Цесаревич, волоча ноги, пошел к двери, но его нагнал голос отца:
– Постой…
Это был уже совсем иной тон – виновато-мягкий и задушевный.
Цесаревич обернулся. Отец стоял к нему лицом. Из глаз его текли слезы.
– Послушай меня, – кротко, почти нежно проговорил Александр II. – Я был сам совегшенно в том же положении, что и ты, пегед тем, как жениться. Я ведь тоже любил и тоже хотел отказаться от пгестола. Мой стгогий отец и твой дед даже собигался заточить меня в кгепость. Пготив своего желания поехал я в Дагмштадт и там обгел свое
