немедленно приготовился записывать важные детали, – такие толстые двери. Все звуки с лестничной площадки поглощают. Как в сейфе! А вот в моей комнате, я с дочкой и зятем в квартире живу – у них другая комната, они сейчас на работе – за стенкой соседи живут. Так вот, месяца три назад или четыре, ночью, или под утро – вы не поверите! – стуки стали раздаваться, словно кто головой стучится о стену, ровно так, методично… Минут пять так – громко! – десять, и всё. Я в страхе каждый раз подскакивала, пока не поняла, это соседка моя, она опять замуж вышла как раз перед этим, у них кровать видимо близко к стене стояла, вот она и… они и… Сами понимаете… Ну, не стыдно ли, а?! Я потом её встретила на площадке, она в мужском парикмахерском салоне работает, представительная такая, никогда лестничную клетку не моет, зараза, брезгует, а он где-то в институте, кажется, работает, я не знаю, с портфелем всегда, стуки и исчезли, отодвинули, видать, кровать… И всё.
Оперуполномоченный слушал её внимательно, это очень было приятно Вере Мелентьевне.
– Извините, я о ваших соседях по квартире напротив хотел услышать, если можно. – Мягко направил он разговор в нужное ему русло.
– Можно. Там живёт неблагополучная семья. Вернее, жила.
– Так-так, – насторожился старший лейтенант, вновь нацеливаясь ручкой на чистый ещё тетрадный листок…
– Хозяйка переписала квартиру на сына, сама на даче мужа живёт – царствие ему небесное, хороший мужчина был, помер несколько лет как. – Глянув на потолок, Вера Мелентьевна истово перекрестилась. Вытерла губы, расправила на коленях юбку. – Так вот, сын сначала сильно запил, потом протрезвел и куда-то уехал. Квартиру – из года в год, его мать внаём сдаёт. То гастарбайтерам вонючим, то всяким иностранцам, житья от них нету, то ещё кому. Между прочим, налоги она точно государству не платят. Имейте ввиду! Так и запишите. – Вера Мелентьева указующим пальцем ткнула в тетрадь, лежащую перед следователем. – Да-да, прямой вред наносят нашей экономике. Сознательно причём, я думаю, с умыслом. – Заговорщически склонилась к лицу милиционера, свистящим шёпотом доложила. – Только между нами, товарищ… эээ… Илья Семёнович, таких у нас в доме пруд пруди! Да в одном только нашем подъезде – если пройтись – квартир пятнадцать найдётся, не меньше. А в целом доме… а в городе, а в стране… О! – Важность проблемы баба Вера подчеркнула упругим голосом и указательным пальцем. – Чистый урон. И ничего Кудрин с этим, как его, лицо у него ещё такое идиотское, с тонкой бородкой, министр тоже, у него ещё галстуки идиотские… не важно, не сделают… А, вспомнила, Греф этот самый, ага. Не греф а целый грех для страны, да. И Путин запросто с такими может выборы свои проиграть. Может-может, если не обратит на это внимание. Я ему писала! А он, поганец, извините, бабке старой не ответил, представляете! Забыл или некогда. Ничего, я подожду и снова ему напишу, напомню. Я ж за него голосовала. Весь наш подъезд и дом, я интересовалась, – да! Пусть вспомнит, кто его выбрал, пусть реагирует на запросы и предложения народа и трудящихся. Ага!
– Так, значит,
