Он был узкий – где-то с метр в диаметре и выложен изнутри крупными осклизлыми валунами. На глубине метра три валуны образовывали круговой наплыв, немного сужая размеры отверстия, и еще чуть ниже, в свете фонаря, блестела вода. Почему-то захотелось туда плюнуть, но помня старую поговорку, сдержался и только гукнул в сырую глубину:
– У-г-у…
После чего, пожав плечами, я уже было собрался дать отбой этой идее, как вдруг меня посетила очень интересная мысль. Поэтому вместо отбоя, ехидно ухмыльнувшись, сказал:
– Про французов, говоришь, читал… Что ж, посмотрим, отличаются ли лягушатники от фрицев…
Хитропопый Пучков, увидев мою физиономию, сразу почуял опасность и, сморщив лицо, принялся потирать раненую ногу, всем своим видом показывая, как у него «ноют старые раны». Глядя на эти потуги, я только хмыкнул и, переключив внимание на Змея, приказал:
– Бегом к машине и тащи сюда веревку. Кое-кто сейчас будет работать водолазом!
Женька только глазами захлопал, понимая, на что я намекаю, но возражать не осмелился и порысил в сторону «уазика».
Конечно, в эту затею с колодцем я не верил ни на грош, но мокрый Козырев был бы хорошим отмщением. Ибо не фиг так ржать над старшими! Я бы обоих приколистов в этот колодец запихнул, но с одной стороны, сразу оба туда не поместятся, а с другой – было опасение, что чуть зажившая нога Гека после купания может воспалиться.
Да и от сержанта Искалиева это было первое предложение, которое нельзя пропускать мимо ушей. Парень только осваиваться начал, а отказав ему сейчас, вообще всякую инициативу в будущем убью. Так что пусть Женька поплавает. Заодно и подумает, во что может вылиться злобное ржание над попавшими в переделку товарищами.
Когда веревка была принесена, Даурен собрался сам лезть, но я, отобрав конец и мстительно щерясь, собственноручно обвязал Змея, показав пальцем, мол – вперед! Жека так расстроился, что даже раздеваться не стал, а молча передал оружие Пучкову, после чего, огорченно сопя, влез на кромку и, спустив ноги внутрь, еще раз посмотрел на меня.
– Давай-давай, гусь лапчатый! Ныряй, и нечего так жалобно смотреть!
Козырев, поняв, что от купания не отвертеться, передернулся и скользнул в глубину. Скользнул, чтобы тремя метрами ниже застрять в сужении. Глядя сверху, как он, сопя, пытается протиснуться глубже, я сварливо сказал:
– У-у, мамонт! Отожрался на казенных харчах! – И скомандовал мужикам: – Тяни его обратно.
Выдернутому как репка Змею приказал снять разгрузку и идти на новый заход. В этот раз Женька, предусмотрительно раздевшись до трусов, проскочил без проблем, а еще через несколько секунд я услышал его удивленный голос:
– Командир, тут какая-то дырка…
Освещая макушку младшего лейтенанта, поинтересовался:
– Какая в жопу дырка? Змей,
