содержит прямой или косвенный вывод о том, чего нельзя и что следует делать, чтобы не произошло нежелательной встречи, или что необходимо предпринять для спасения от гнева того или иного духа. Соблюдение всех этих правил и было гарантией здоровья и благополучия. Сегодняшние информанты часто называют источником современных бедствий именно нарушение старых норм и традиций. Интересно, что та же причина отмечалась и сто лет назад: информатор, рассказывая о табу при общении с таинственными существами иного мира говорил: «…за то и хлеба Бог давал людям, когда все точно исполнялось, а теперь как все пошло шиворот-навыворот, то доброго нечего и ждать»[29].
Карельские мифологические рассказы донесли свою архаику до наших дней. Подтверждается это уже при рассмотрении основных персонажей быличек. Если русская мифологическая проза, испытавшая более сильное влияние христианства, называет своих главных героев просто: леший, водяной, домовой, то для карела, в душе своей оставшегося язычником, это невозможно: в карельской мифологии на севере царит haltie (дух, владыка), а на юге – izändy (хозяин, глава), emä (мать). В карельских былинках достаточно часто встречаются такие архаичные образы, как святочные Сюндю (Syndy) и Крещенская баба (Vierissän akka), реже – мать-земля (moaemä). Много рассказывают о неких аморфных существах-носах (nenä), олицетворяющих различные болезни: носы леса, воды, ветра, огня, могилы (mecän-, vien-, tuulen-, tulen-, kalmannenä) и другие. Есть персонажи, о которых мы можем судить только по более ранним записям (в основном, от приладожских карелов), сохранившимся в Фольклорном архиве Общества Финской литературы, но уже не зафиксированным отечественными собирателями во второй половине XX века. Это духи-покровители исчезнувших из крестьянского быта строений (хозяева риги, смолокурни, мельницы), праздников (Кегри) и другие (например, великаны). Судя по указателям финских мифологических рассказов, у карел встречались сюжеты, нашедшие отражение в древней и средневековой литературе: одноглазый Полифем из «Одиссеи» Гомера; Прокрустово ложе из Диодора; голос, предупреждающий о смерти из Плутарха[30]. В XX веке среди карелов бытовал, пожалуй, лишь один из подобных сюжетов – человек-волк из Петрония: колдун превращает провинившуюся свадьбу в волков – невесту-волчицу освежуют, под шкурой золотая кожа – все снова превращаются в людей, если поедят с человеческих рук.
В карельской мифологии есть персонажи, отсутствующие даже в финских указателях, но сведения о них сохранились в верованиях, записанных до третьей четверти XX века. Это, например, интереснейший образ невидимой Хозяйки загадок (arvautuksen akka; перевод Н. А. Лавонен; возможен перевод по аналогии с Крещенской бабой – Баба Загадок), живущей в своем «ином мире» и появляющейся в человеческом лишь в особые временные отрезки[31]. Следы бытования этого персонажа обнаружены на самом севере Карелии, в Калевальском и Лоухском районах. У карелов существовало строгое временное ограничение на рассказывание сказок и загадывание загадок: оказывание происходило только
