глазах исчезла, уступив место задорному огню.
Скажу честно, я порядком перетрусил, когда мне было велено прийти в дом сенатора Норбана.
– Проклятье, – воскликнул я, получив учтивое приглашение, которое мне протянул не столь учтивый раб. Но я все равно пошел. Когда какой-нибудь римский сенатор щелкает пальцами, безработные бывшие рабы вроде меня подскакивают как лягушки, устремляясь к нему.
– Смотрю, ты неплохо устроился, – сказал Марк Норбан, разглядывая серебряную цепь у меня на шее. Он принял меня, сидя за столом в своем кабинете. Кстати, здесь ничего не изменилось – все тот же заваленный свитками и табличками стол, все тот же веселый беспорядок, все те же длинные полки с книгами и документами. – Нашел себе работу?
– Так, по мелочам, – уклончиво ответил я.
– Знаю-знаю, что за мелочи можно найти в той части города, – заметил сенатор. – Явно не те, о которых мечтали бы твои родители.
От его слов у меня зачесалось между лопаток, и я с трудом удержался, чтобы не подергать плечами. Так делают лишь те, за кем есть вина.
– Сабина сказала мне, что несколько недель назад ты угодил в Большом Цирке в небольшую переделку.
Проклятье, мне следовало предвидеть, что эта девчонка обязательно проболтается.
– Так, мелочовка, – солгал я. – Ничего страшного.
– По ее словам ты дал отпор двоим пьяным громилам.
– Она преувеличивает.
– Неужели?
Он задумчиво посмотрел на меня, буравя глазами. У меня возникло чувство, будто он видит меня насквозь, читает у меня в голове все мои мысли. Нет, так умеет смотреть не он один, но награду я дал бы только ему. Он знал все – и про пьяных головорезов, и про то, что я целовал его дочь, знал даже то, что я был не прочь сделать с его дочерью, будь у меня побольше времени и подходящее для этого место. Разрази тебя Юпитер, Верцингеторикс, тупая твоя башка, мысленно одернул я себя, нашел, где думать о таких вещах! Я поспешил отвести взгляд, впившись глазами в мраморный бюст, что виднелся за спиной сенатора, не то какого-то императора, не то философа. Мне очень хотелось надеяться, что физиономия моя не залилась при этом стыдливым румянцем. Потому что опять-таки краснеют лишь те, за кем есть вина.
– Как ты смотришь на то, если я предложу тебе место стражника в моем доме.
Его предложение застало меня врасплох. Я растерянно заморгал.
– В доме у меня тихо, но иногда возникает необходимость выставить у ворот охрану. Тебе выделят комнату в этом доме. Кормиться будешь здесь же, плюс три новые туники в год. Ну и, разумеется, жалованье.
Он назвал сумму – очень даже приличную.
У меня отлегло от души. Сомневаюсь, что он предложил бы мне эту работу, знай он, что я…
– Но почему я, сенатор? В городе наверняка найдется немало старых солдат, кто делал бы это лучше моего. Ведь у меня никакого опыта.
– Помнится, один двенадцатилетний мальчишка, защищая свою мать,
