принесла шкатулочку из моржовой кости и показала следователю драгоценности. Огарёв погладил большим пальцем шкатулку, открыл, посмотрел, поцокал языком. Отдал шкатулку Нине.
– Очень красивая вещь. Папку я заберу. Ознакомлюсь.
Милиционеры к этому времени вывели Кудряша – Зеникова и убрали труп Копчёного.
– Может быть, чайку выпьете? – сказала Нина. – У меня уже готов.
И она подала тонкую фарфоровую чашку. Огарёв принял её, обхватив холодными пальцами.
– Не откажусь.
Выпил чай. Поцеловал у Нины руку.
– Роман, ты в рубашке родился.
– Это уж точно.
– Прощайте! – сказал Огарёв и быстро вышел.
Наказ отца
Ранней весной Роман извлёк из тайника тяжёлую шкатулку и чёрную папку отца. Шкатулка сразу вызвала у него мысли о золоте. Уж больно она была тяжела. Он не стремился её открыть, хотя уже прошёл год со дня смерти отца. Тяжёлая шкатулка наводила его мысли на нечто подобное. Но всё равно, когда открыл, шкатулка повергла его в величайшее смущение – она была заполнена золотыми изделиями и самородками. Сверху лежало завещание отца, заверенное нотариусом, и письмо. Вот оно.
«Дорогой сын!
Закончились труды моей жизни, ушли любовь и друзья. Но жизнь продолжается. Ты и мои внуки, а затем дети моих внуков и внуки моих внуков – всё это моё продолжение.
Я не печалюсь. Моя жизнь была полна всяких событий: радостных, трагических, печальных, интересных. Ты обо всём узнаешь, когда прочтёшь мои записки. Не суди меня строго. Я жил и в каждый момент старался быть честным с собой и людьми, с которыми меня свела судьба. Берёг чистоту сердца перед Богом.
Содержимое шкатулки должно стать состоянием семьи. Ты не имеешь права от неё отказаться. Я тебе не позволяю, слышишь. У тебя есть дети и будут внуки. Они должны получить образование, достойные условия жизни и свой родовой дом. Да, я хочу, чтобы ты построил для семьи большой дом, родовое гнездо. И чтобы креп наш род.
Я не считаю себя должником перед правительством и государством. Я был осуждён без вины, унижен, лишён семьи и близких, лишён счастья и нормальной человеческой жизни много лет. Я скитался среди чужого народа. Я прошёл фронт и был сослан снова на Колыму. Не было во мне корысти. Вы, мои дети, моя жена Юля, были брошены, лишены моей заботы. Двойная ноша легла на плечи матери. И я хочу, чтобы мои дети жили достойно и имели благородные и достижимые в этой жизни цели. Я верю, что ты сумеешь употребить всё с толком. Я люблю тебя, мой мальчик. Будь осторожен и мудр. Прощай.
Твой отец».
Рядом лежал ещё один листок, исписанный убористым почерком. Роман открыл его. Боже мой, стихи! Он никогда не знал, даже не подразумевал, что его отец пишет стихи. А между тем они помогали понять внутреннюю суть отца, и были ему своеобразным наказом:
Береги своё сердце от измены в большом и малом.
Не
