кто действительно хотел обрести веру. И я тебе скажу, были и такие, кто обрел… но вот сам я… тоже изменился… во мне проросли ростки тщеславия. Я стал обращать внимание на одежду, украшения, красивые вещи. Началось все вроде бы с малого и душеполезного – с книг. Хорошие книги не достать было. Зная мою к ним слабость, мне стали дарить подписки на классиков, редкие издания – Третьяковка, Эрмитаж, Русский Музей. А там изумительные фото древних икон. Благое же дело? Безусловно, благое! Дальше – больше. Билеты в консерваторию, пластинки с записями «Литургии» Чайковского, «Всенощной» Рахманинова, с хорами Свиридова или Чеснокова. Потом как-то незаметно с книг и пластинок перешли на подарочки жене, деткам. Анечку, а затем и Машу мы одевали как с картинки. На столе появилась вкусная еда, деликатесы. Вроде бы и не нарушали постных дней, осетринка же рыба… Мне удавалось все покупать по себестоимости и без унизительных очередей. Потому что уже были связи, знакомства. Тогда это называлось блат. Жалованье у меня было совсем крошечное. На него не разбежишься. Но твой дедушка, известный доктор, хотел, чтобы его дочь ни в чем не нуждалась, и ежемесячно выделял нам довольно крупные суммы. А мы и не отказывались. Не жизнь была – одна сплошная радость. И вот однажды, принимая исповедь, я поймал себя на том, что не слышу, о чем мне говорит плачущая женщина. Я в это время рассматриваю кольцо у нее на пальце и прикидываю, сколько бы оно могло стоить, и где достать такое же для жены… Мда-а… Когда я понял, о чем думаю, меня холодный пот прошиб от ужаса… в кого же я превратился, Господи?.. Выстрадал свою веру, свое право быть священником в стране, где за это сажали в тюрьму. И потом променял на сытую сладкую жизнь!.. Ведь нельзя проповедовать распятого Христа и беспокоиться, где купить югославский гарнитур или кольцо с бриллиантом… Он сказал – следуй за Мной. А это значит, на Крест… А не в мебельный магазин…
Он вообще мало говорил о материальном, о внешнем… Мертвых воскрешал, больных исцелял, голодных кормил. Но ведь если вспомнить, чем кормил-то? Хлебом и рыбой. Никаких деликатесов. Обычная простая еда, только, чтобы утолить голод… Не севрюга и осетрина, не семга и икра. А обычная рыбешка из местного моря. Та, что рыбари и их семьи ели практически каждый день.
Отец вздохнул и замолчал. Молчал и его сын, бросая исподлобья короткие удивленные и внимательные взгляды на родителя.
– Знаешь, как я впервые задумался о Боге? Я, обычный советский мальчик, некрещенный, в жизни не видавший вблизи икону. Как-то мы гуляли с отцом. Зима, морозец, снежок под валенками скрипит. Сходили на Красную площадь, поглазели на Кремлевские звезды, послушали бой курантов. Шли обратно по Ордынке. На пути Скорбященская церковь. А в бывшей церковной лавке – дровяной склад. Люди с саночками толпятся во дворе. Рабочие шустрят, подвозят дрова. Все гомонят, суетятся. Мальчишки постарше меня играют в снежки, пока родители в очереди стоят. Я поднимаю глаза выше их голов, смотрю на церковные стены, а там летящая ввысь
