плохую декорацию, в тонкие картонные щиты, которые зверь мог опрокинуть одним ударом лапы.
Милая бесцеремонность, с какой он уронил в снег альпеншток, поразила меня больше, чем его рычание и следы на снегу. Вчера он был серебристым призраком, мудрым и благородным хозяином гор, во владения которого я попал случайно. Сегодня – явился ко мне домой и нахально пытается отгрызть кусок ремня, натянутого на один из углов палатки. Не знаю, что бы я сделал, если бы карабин оказался рядом. Надеюсь, выстрелил бы в воздух, и только.
Тигр наконец оставил в покое палатку и обернулся ко мне.
Он узнал меня. Не знаю, почему я так решил, но его выразительная морда изобразила что-то типа вежливого интереса. Он приблизился на шаг и совершенно по-кошачьи сел в снег. Наверное, это было приглашением к беседе.
– Привет, – сказал я негромко, отметив мимоходом легкую хрипоту в своем голосе. – Ты в гости или… на охоту?
Тигр навострил уши, прислушиваясь, потом приподнялся, переступил передними лапами по снегу и снова сел. Мне показалось, он чего-то ждет и моя недогадливость ему не нравится.
– Я бы угостил тебя, но хлеб ты, наверное, не будешь, а весь сыр съел еще вчера.
Требовательное выражение в его глазах сменилось нетерпением, но я по-прежнему не понимал, чего он хочет.
– Послушай, ты не испугаешься, если я сфотографирую тебя? – Я медленно поднял фотоаппарат, привлекая к нему внимание зверя. – Вот этим. Это не ружье, тебе не будет больно.
Тигр не пошевелился, оставаясь в своей эффектной позе на фоне гор.
– Смотри сюда.
Я чуть отодвинулся, чтобы он попал в кадр целиком, навел резкость, но именно в это мгновение из-за поленницы выскочил Волк.
Человек сидел вполоборота ко мне и крутил в руках какую-то чудную штуку. Темную, чуть поблескивающую и явно несъедобную. Я подождал, пока он заметит меня, и подошел ближе. Его глаза широко распахнулись, и в них мелькнула странная торопливая дрожь, словно рябь по спокойной воде. Он как будто бы не испугался, но… я потянул носом воздух… он не испугался.
Надо было показать, что я сыт и пришел не охотиться, поэтому я сел в снег и посмотрел на него. Человек заговорил. Наверное, он уже догадался, зачем я пришел. Его голос звучал немного прерывисто, но приятно для слуха. Я понимал не все, хотя слушал очень внимательно. Но пока он не говорил ничего важного. Это чувствовалось по интонациям. Он опасался, что я пришел охотиться, но ведь я показал, что сыт, и потом, он должен был знать, что никто, кроме него, не поможет мне стать прежним. Человек вдруг поднял свою железную штуку. Поднес ее к лицу, и я увидел, что у него есть еще один глаз, огромный, блестящий с черной пустотой на дне. Глаз мне так не понравился, что я едва не зарычал на него, но сдержался, вспомнив – человек хочет вернуть мне прежний покой…
И вдруг, неизвестно откуда, рыча и захлебываясь от бешенства, выскочил лохматый пес. Человек вскрикнул
