непроницаемого мрака.
Привычного нам ночного неба тоже не стало, еще сопротивлявшиеся ночи редкие звезды исчезли. Словно бы я оказался в наглухо запертом погребе без огня. И в этом осязаемом мраке кольцом тускнеющего пламени светилась одна лишь огромная волосинка. И кроме нее не было ни огонька во всей ночи, что окружала меня, только далеко в северном небе еще слабо мерцала звездная россыпь.
Безмолвно шли годы. Сколько времени миновало, мне уже не узнать. Но ощущал я, как вечности, крадучись, сменяли друг друга… а я все ждал. И только края солнечного диска время от времени вспыхивали; теперь свет то появлялся, то угасал… зажжется ненадолго и исчезнет.
Однажды, во время коротких явлений света, яркое пламя прорезало ночь, осветив на короткий миг мертвую Землю, дабы увидел я ее безмолвное запустение. Свет исходил из Солнца, он наискось бил откуда-то из середины его диска. Какое-то время я смотрел, удивляясь событию, а потом пламя осело, и вновь спустилась тьма. Но теперь она не была столь густой: Солнце охватила тонкая полоска ослепительно белого света. Я глядел на нее, вопрошая, не вулкан ли пробудился на Солнце? Но от этой мысли я отказался почти немедленно: слишком уж ярким и большим было пламя для подобной причины.
Потом меня посетила другая идея. Что, если в Солнце врезалась одна из внутренних планет и светило вспыхнуло от удара? Гипотеза эта показалась мне более привлекательной, она лучшим образом объясняла и размер и яркость вспышки, столь неожиданно озарившей мертвый мир.
Исполнившись волнения и интереса, я принялся разглядывать тонкую ниточку, прорезавшую черную ночь. Ясно было одно: Солнце по-прежнему вращалось с головокружительной скоростью[14]. Так понял я, что годы все еще летят с прежней невероятной быстротой; а жизнь Земли… свет и само время канули в небытие, затерявшись в забытых веках.
Теперь на небе светила лишь рожденная вспышкой полоса яркого пламени. И на моих глазах она медленно краснела, постепенно обретая тот рудый, медно-красный свет, каким прежде горело само Солнце. Но вот и полоса потускнела, а потом начала погасать и вспыхивать. И наконец погасла совсем.
Давно уже угас тлеющий край светила. И в невообразимой дали грядущих веков, во мраке и молчании, кружил наш погибший мир, совершая свой путь возле мрачного колосса – мертвого Солнца.
Трудно описать мои тогдашние думы. Сначала они сделались хаотическими и бессвязными. Но века приходили и уходили, и душа моя начала сдаваться одиночеству и грусти, охватившим усопшую Землю.
Чувство это удивительно прояснило мысли мои, я с отчаянием осознал, что мир наш обречен на вечные скитания в этой беспредельной ночи. И вдруг нахлынула такая тоска, что я захотел было заплакать. Но печаль незаметно ослабла, наполняя душу новой безрассудной надеждой. Я терпеливо ждал.
Временами в ушах моих глухо отдавался стук падающих камней. Однажды послышался громкий треск, и я непроизвольно оглянулся, забыв на миг про непроницаемую ночь, что царила повсюду. Взгляд мой сразу же обратился к северу,
Остается лишь предположить, что время, за которое Земля совершает свой ежегодный путь вокруг Солнца, потеряло свою нынешнюю относительную связь со временем вращения нашего Светила вокруг оси. –
